Читаем Два солнца полностью

СЕЛЬСКИЙ БЕТХОВЕН

У мельницы заброшенной, Познав земной предел, В галошах, Редко ношенных, Мой дедушка сидел. Глядел, как солнце пАрило, Как ястреба парят. Он знал, Что птицы парами Гнездовья мастерят. Что тростники качаются От щучьего пера, Что нынче Не кончается, Что было с ним вчера. Он чуял цвет орешника, Ольховую пыльцу. И блики солнца вешнего Скользили по лицу. Над столь знакомой греблею В сиянии лучей Шумели ивы древние Гнездовьями грачей. Заброшенная мельница. На водосбросе — мох. А мне никак не верится, Что дедушка Оглох, Что к мельнице заброшенной Тропинка чуть жива, Что в пыль седую Прошлое Истерли жернова. Глядят, Как небо осенью, Туманные глаза На солнечное озеро, На дальние леса. Блестят галоши новые На худеньких ногах, И дудочка вишневая Покоится в руках. Но вот запела дудочка — Неслыханный мотив! И приумолкла Уточка, И селезень Притих. Леса, казалось, частые Поближе подошли, Умолкли перед властною Мелодией земли. В ней слышалось Звучание Давно забытых слов, В ней слышалось Ворчание Потертых жерновов, Скрип колеса веселого И пение скворца, Крик журавлей над селами Без края и конца. Над молодостью Родины, Дожившей до тепла, Пером, С высот уроненным, Мелодия текла. Я потрясен был мужеством Глухого старика, Творца великой музыки, Спокойной, как река. — Мне жить осталось чуточку И время помирать. Держи, — сказал он, — дудочку, Научишься играть... Он умер поздним вечером Спокойно и легко. Ушел на встречу с вечностью Далеко, далеко. Прошли года. Метелицы, Метели отмели. Заброшенную мельницу По бревнам разнесли. Под стаей пролетающей Болотная вода. На ивах умирающих Грачи не вьют гнезда. Но мне весною чудятся, Когда растет трава, Негромкие и чуткие Далекие слова: — Ты не молчи, не надобно, Молчанье ни к чему. Пускай искрится радуга В отеческом дому. Ты на вишневой дудочке, Пожалуйста, сыграй Про селезня, Про уточку, Про тот грачиный грай, Про ту пыльцу ольховую, Про иву, что цвела, Про дедушку — Бетховена Из нашего села. В молчанье неуверенном Мне горько сознавать, Что дудочка Потеряна И некому сыграть.


1969

ГЛАЗА ПАМЯТИ

Моим ровесникам, зверски расстрелянным фашистами


Перейти на страницу:

Похожие книги

Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира
Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира

Несколько месяцев назад у меня возникла идея создания подборки сонетов и фрагментов пьес, где образная тематика могла бы затронуть тему природы во всех её проявлениях для отражения чувств и переживаний барда.  По мере перевода групп сонетов, а этот процесс  нелёгкий, требующий терпения мной была формирования подборка сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73 и 75, которые подходили для намеченной тематики.  Когда в пьесе «Цимбелин король Британии» словами одного из главных героев Белариуса, автор в сердцах воскликнул: «How hard it is to hide the sparks of nature!», «Насколько тяжело скрывать искры природы!». Мы знаем, что пьеса «Цимбелин король Британии», была самой последней из написанных Шекспиром, когда известный драматург уже был на апогее признания литературным бомондом Лондона. Это было время, когда на театральных подмостках Лондона преобладали постановки пьес величайшего мастера драматургии, а величайшим искусством из всех существующих был театр.  Характерно, но в 2008 году Ламберто Тассинари опубликовал 378-ми страничную книгу «Шекспир? Это писательский псевдоним Джона Флорио» («Shakespeare? It is John Florio's pen name»), имеющей такое оригинальное название в титуле, — «Shakespeare? Е il nome d'arte di John Florio». В которой довольно-таки убедительно доказывал, что оба (сам Уильям Шекспир и Джон Флорио) могли тяготеть, согласно шекспировским симпатиям к итальянской обстановке (в пьесах), а также его хорошее знание Италии, которое превосходило то, что можно было сказать об исторически принятом сыне ремесленника-перчаточника Уильяме Шекспире из Стратфорда на Эйвоне. Впрочем, никто не упомянул об хорошем знании Италии Эдуардом де Вер, 17-м графом Оксфордом, когда он по поручению королевы отправился на 11-ть месяцев в Европу, большую часть времени путешествуя по Италии! Помимо этого, хорошо была известна многолетняя дружба связавшего Эдуарда де Вера с Джоном Флорио, котором оказывал ему посильную помощь в написании исторических пьес, как консультант.  

Автор Неизвестeн

Критика / Литературоведение / Поэзия / Зарубежная классика / Зарубежная поэзия