Два сына одного отца

Антонина отвечала на его вопросы, а сама все не решалась подойти ближе к кровати. Она ругала себя за глупость: ведь врач, должна пульс проверить, о самочувствии спросить, в конце концов. Хотя она теперь ему не доктор. Официально — она на больничном. А лечит его Фролов.

— Иди сюда, сядь, — Дубенко глазами показал на край кровати и усмехнулся. — Не бойся, приставать не буду…

— Будешь, я знаю. Только не жди, что я буду сопротивляться, — Антонина, все так же ласково улыбаясь, присела на кровать. «Какая холодная у него рука, — поднесла она его ладонь к своим губам. — Как я хочу, чтобы она стала теплой и живой».

Иван, у которого от ее близости уже плавали цветные круги перед глазами, умоляюще посмотрел на Антонину. «Ну сделай же хоть что-нибудь! Коли уколы, системы ставь, только сделай меня здоровым! Я могу набраться терпения. Пусть месяц, два, полгода! Не может быть, чтоб я остался неподвижным бревном. Только не сейчас! Это нечестно! Ты знаешь, что я хочу, знаешь ведь? Так помоги, Бога ради!» — мысленно просил он Антонину.

Она целовала его открытую ладонь, с болью глядя на то, как мучается этот, ставший ей родным, мужчина. То, что он встанет на ноги, Тоня не сомневалась. Но время! Только б ему хватило терпения!

— И ты будешь меня ждать? — похоже, что он тоже читал ее мысли.

Вместо ответа Антонина наклонилась к нему, обняла за голые плечи и поцеловала долгим, далеко не дружеским поцелуем.

* * *

Она ушла, а он упал в бездонный сон. «Падал», испытывая на ходу невероятное облегчение. Светло, легко и с огромным желанием. Желанием жизни. И проснулся с ним же. Они сказали друг другу всего десяток слов, остальные передавая мысленно. А понятно стало многое. Все надуманное им в минуты отчаяния, сомнения, страхи ушли с ее поцелуем. Он на этот поцелуй и не рассчитывал. Дубенко считал себя реалистом и отчетливо понимал, что представляет собой на сегодняшний момент. Поэтому и не надеялся. Но она рассудила по-другому. «Рассудила»! Слово-то какое — неправильное. Рассудок здесь ни при чем. Не подчиняются такие поцелуи рассудку. И слава богу. А то бы он приписал все жалости.

Иван хохотнул. Представить Антонину, жалеющую его, он не смог.

Иван прислушался. В коридоре возле дверей палаты вели спорный диалог два пылких собеседника. Один голос принадлежал профессору Фролову. А второй… Спорила с ним Антонина. «Да кто он тебе, в конце концов?» — громко и как-то нервно выкрикнул Фролов. Антонина ему что-то ответила. Дубенко замер. Через мгновение открылась дверь и спорщики вошли в палату.

— Проснулись, Иван Иваныч? — Фролов подошел ближе.

— Как видите.

— Давайте-ка тогда сообща обсудим один вопрос. Готовы?

Иван вопросительно посмотрел на Антонину, но та молчала. Он перевел взгляд на профессора и согласно кивнул.

— Не буду ходить вокруг да около. Предлагаю операцию. Буду делать сам. Скажу сразу. Шансы, что она сдвинет ситуацию с мертвой точки, простите за каламбур, — пятьдесят на пятьдесят.

— А зачем тогда? И каков риск?

— Затем, что в случае успеха вы через две недели будете бегать. Риск есть. Может все остаться как есть.

— То есть неподвижность. И что дальше?

— А дальше консервативное лечение. Медленное, но верное. По отработанной схеме. На ноги вы все равно встанете, но позже.

— Через сколько?

— Полгода, год.

— Я согласен.

— Ваня! — не выдержала Антонина.

— Антонина Игнатьевна боится за тот один процент, который отводится на любую операцию, даже на удаление аппендикса. Случайный плачевный исход.

— Всего один процент?

— Да, Ваня. Но это тоже риск, — Антонина не оставляла попыток отговорить его.

— Я согласен.

— Вот и ладно. Вот так, Антонина Игнатьевна. Вот вам и жажда жизни. Зайдите ко мне позже, хорошо? — Фролов, засунув руки в карманы халата, вышел из палаты.

— Ваня, ты сошел с ума. У нас и так бы все получилось.

— Когда, Тоня? Две недели! Ты хоть представляешь, что такое полгода, а что — две недели? Знаешь, что я с тобой сделаю через эти две недели?

Антонина покраснела. Она не занималась «этим» уже скоро год. Нечастые пятиминутные упражнения с поэтом Владом, засыпавшим прямо на ней, она не считала. А тут только от одной мысли…

Иван с удовольствием наблюдал за Антониной. Ему и раньше нравилось приводить ее в замешательство, а уж теперь, когда нарисовалась такая тема! Скажите — женщина полтинник разменяла, а краснеет, как девица.

— Тонь, поцелуй меня, а?

Антонина торопливо чмокнула его в сухие губы.

— Меня Фролов ждет. Потом.

Она махнула ему рукой и исчезла за дверью.

Глава 49