Два сына одного отца

Значит, Ляля была здесь. Он так и думал, что она зайдет, когда смылся на стройку. Специально сбежал, судя по времени, за десять минут до ее появления в приемной. Вот так ее чувствовал. Он боялся, что она и на площадку может притащиться. И тогда объяснений не избежать. А он не готов. Так до последнего дня и дотянет. Но она не пришла, слава богу. А вот Галина доковыляла. Усталая, раздавленная. Опять-таки по Лялиному поручению. Но он отказался от приглашения. Как с ней говорить, если там муж будет и другие? Этот разговор должен быть особенным. Он готовился к нему — …надцать лет!

«О господи! Какой же я осел! Не приеду сегодня к ним, не простит… Буду отлучен от дома навсегда. И от нее. Переведет махом в разряд добрых приятелей: это те, с кем можно трепаться о погоде и политике. Вежливый кивок при встрече, улыбка, при которой молчат глаза, и холодное, отстраненное пожатие руки. Не хочу! Но как же подготовка к разговору, тому самому, решающему? Хрен с ней, с подготовкой этой!» — Березин вышел в приемную.

— Света, будь добра, закажи букет.

— Елене Владимировне? Садовые ромашки?

— Да, — коротко ответил Березин. Ему не очень нравилось, что девушка, кажется, о чем-то догадывается. Не ее это дело, его личная жизнь, ох не ее!

* * *

Навесив на лицо улыбочку, казавшуюся ему самому приторной, с букетом в мелко дрожащей руке, он ждал, когда ему откроют дверь. Дискомфорта добавила новая шелковая рубашка, купленная в воскресенье в бутике «Эгоист». Березин любил свои вещи, подолгу, иногда по нескольку лет, донашивая джинсы до натуральных дыр, а рубашки до состояния марлевой тряпки. Новые вещи вызывали в нем страх. Зачем он сейчас облачился в эту английскую хламиду, широко нависающую над ремнем его старых брюк, он себе объяснить не смог.

— Березин… А мы тебя уж и не ждали. — Ляля напряженно и без улыбки вглядывалась в его лицо.

«Что-то не то. Не так она должна была меня встретить. Ругать должна или насмешничать по обыкновению. Но не надо так на меня смотреть, пожалуйста», — попросил он глазами, а губы уже несли какую-то чертову ахинею.

— А я вот так, нежданно. Так пустишь или уходить мне уже? Могу и уйти. Или все ж пустишь?

— Березин, остановись, не болтай лишнего. — Ляля посторонилась, пропуская его в квартиру. Она по-прежнему была непривычно серьезна. И он вдруг понял. Докривлялся! Стыдобища… Не прокатит более шутовской тон. Не выкрутиться ему в этот раз. Стало жарко от макушки до пят. А потом отхлынуло. Букет полетел на пол. Он сделал всего полшага, нет, даже четверть, а Лялина голова уже касалась его груди, в которой бешено ухало его изболевшееся по ней сердце.

— Я не могу уехать, не попрощавшись. Я умру тогда в пути. Я и там, скорее всего, долго не протяну. Ведь там — это без тебя. И остаться нет сил. Да и поздно. Все бумаги оформлены. Эйтель через неделю приедет, а потом я с ним — в Германию, — все это он говорил, легко целуя ее волосы, вдыхая на паузах ее запах, запоминая ее лицо руками, словно слепой.

— Пойдем, — Ляля мягко отстранилась. — У нас с тобой еще будет время…

Она сказала это твердо, убеждая его и веря себе сама. И он поверил. Кивнул, руки опустил. Шагнул вперед.

— Но только не знаю, где и когда, — добавила она очень тихо.

Березин последних ее слов уже не услышал…

Глава 51

— Галь, мы поедем к тебе или ко мне?

— Отстань, Беркутов, не решила я еще! — Галина собирала его скудные пожитки в пакеты.

— А ты решай скорее, поди, карета уж подана? — Беркутов знал, что вывезти его из больницы вызвалась Ляля.

Галина выглянула из окна. Около Лялиного джипа маячили две фигуры: ее и Березина. «Воркуют, голуби», — подумала она без эмоций. Березин выглядел бесшабашно счастливым, но по лицу Ляльки понять ничего не было возможно. Галина вернулась мыслями к Беркутову. «Действительно, куда его девать? И вообще, дальше-то что делать? Они вместе или как?» — в ней вдруг проснулись давние сомнения. Вчера Маринка, зная, что Беркутова выписывают, заявила, что не хочет мешать счастью матери и потому готова терпеть чужого мужика в доме. На самом деле, как думала Галина, жить придется в коммуналке Егора. Скоро вернется сын. Неизвестно, как ему покажется Беркутов. Но и оставлять Маринку сейчас одну она не могла.

— Егор, я пока не могу жить с тобой. Ты согласен?

— Я тоже, — шутливо ответил тот.

— Что тоже?

— Не могу с тобой жить.

Галина насторожилась. Может быть, она что-то недопоняла в этом человеке?

— Галочка, ну подумай сама. У тебя я поселиться никак не могу: Маринка еще не пришла в себя, да и сын твой еще не вернулся. Ко мне ты не переедешь — Маринку побоишься оставить одну. И правильно. Значит, выход один — пока встречаться. Тут и вариант один — только моя территория. Ты в курсе: баба Лиза, соседка моя, в завещании свою комнату мне отписала? Я теперь владелец «двушки»!

— Да, на «престижной» Безымянке! Это ж попа географии!

— Фу, ну что за выражения! — Беркутов шутливо сморщил нос.