Два веса, две мерки (Due pesi due misure)

Однако в новом году вместо Мильявакки впервые в истории «Фульгора» появился судебный исполнитель, который конфисковал несколько машин — из-за неуплаты денег одному из поставщиков. Дела были плохи, под стать погоде — до самого февраля шел снег и дул сильный ветер.

Мильявакка на своем островке прекрасно доживал зиму, весьма, впрочем, короткую — в начале марта появилась свежая зелень. У главы «Фульгора» — он все еще числился главой, ибо никто не решался официально объявить его умершим, — отросли длиннющая борода и волосы по плечи. Одетый в козью шкуру, он был похож на троглодита. На ноги он надевал самодельные башмаки, тоже из козьей шкуры.

Весенние бури лишили его шлюпки, которую ударом ветра разбило о скалы. Мильявакка был этому даже рад — теперь он и вовсе оказался отрезан от внешнего мира.

Вдали порой проплывали корабли, и рыбаки нередко даже днем бросали якорь в нескольких милях от острова.

Однажды утром, когда он с холма, с высоты своих владений, любовался морем, он увидел, как, обогнув залив, рыбацкое судно подошло с севера к островку и встало на якорь в маленькой бухточке, единственном доступном месте для швартовки. Три человека подплыли на шлюпке к берегу. Мильявакка спрятался в лесу, чтобы незаметно наблюдать за пришельцами. Все трое шли на некотором расстоянии друг от друга, обследуя подряд все расщелины. Один из них спугнул стадо коз с козлятами. Подбежали двое других, и началась охота на животных. Поймав козлят, пришельцы их связывали и относили к шлюпке.

Когда Мильявакка увидел, что эти трое добрались до его хижины, он вышел из леса и в своем одеянии троглодита предстал перед ними.

— Это не дикие козлята, — сказал он. — Я развожу их для пропитания. Живу я на острове с согласия владельца и плачу арендную плату.

Это было неправдой, но трое охотников ему поверили и возвратили пойманную добычу. И даже спросили, не нуждается ли он в чем-нибудь.

— Ни в чем, — ответил Мильявакка. — Только бы меня оставили в покое.

Один из троих, молодой студент, присоединился к браконьерам лишь ради забавы. Он отошел в сторонку и сделал несколько снимков.

— Мы из Ливорно, — сказал старший из троих. — Каждый год весной мы приплываем на необитаемые острова Сардинии, ловим этих животных и потом продаем мясникам. Но вы-то что здесь делаете? Живете тут один?

— Я из Милана, — ответил Мильявакка. — У меня был магазин, но я его продал и приехал сюда жить. Пробуду тут год-два, а может, и навсегда останусь.

Рыболовецкое суденышко уплыло, и Мильявакка вновь ощутил себя хозяином острова. Теперь стало ясно, что никто не интересовался этим клочком земли. Владелец, если только он имелся, оставил островок во власть коз.

Студент, принимавший участие в «разбойничьей» экспедиции, вернувшись в Ливорно, показал друзьям фотографии, сделанные на островке, и поведал им о встрече с дикарем.

— Самый настоящий троглодит. Сардинский абориген, — сказал он. — Последний потомок тех, кто жил в нурагах. [14]

Среди группы слушателей был один журналист. Он долго разглядывал фотографии, а потом воскликнул:

— Да это же Мильявакка! Я ведь до прошлого года работал в пресс-центре «Фульгора». Хотя он отрастил бороду, но клянусь: это Мильявакка. Да знаешь ли ты, — обратился он к студенту, — что тебе привалила великая удача. Тому, кто его найдет, обещана награда в триста миллионов. Он исчез год назад, и семья его повсюду разыскивала.

Студент и бывший служащий «Фульгора» договорились снова побывать на острове, чтобы не упустить добычу.

Вместе еще с одним приятелем, у которого был большой парусный баркас, они совершили повторное путешествие. Студент, кроме фотоаппарата, запасся еще и магнитофоном.

Высадившись на островке, они направились в глубь леса, ориентируясь на удары топора. Вскоре они увидели Мильявакку, который очищал ствол могучего дерева.

— Что вы делаете? — спросил его бывший служащий, который для маскировки отрастил бороду и надел большие черные очки.

— Течением прибило к берегу этот ствол, — мрачно ответил Мильявакка. — Хочу выдолбить из него пирогу.

Студент, тоже замаскировавшийся до неузнаваемости, делал один снимок за другим. Но вскоре ему пришлось спрятать фотоаппарат — очень уж грозно поглядел на него Мильявакка.

— Убирайтесь отсюда, — приказал он. — Это мой остров, и нечего на нем высаживаться. А вы что снимаете? Чего не видали?! Проваливайте живо! Чтоб духу вашего тут не было!

Путешественники, извинились, попросили разрешения набрать бидон воды, вернулись к баркасу и уплыли.

Две недели спустя студент и бывший служащий «Фульгора» приехали в Брианцу и явились к синьоре Мильявакка.

— Мы нашли вашего мужа, — сказал студент и вынул несколько фотографий.

Синьора Амабиле долго их разглядывала, но сомнения не исчезали. Неужели этот бородатый дикарь в овечьей шкуре и есть ее Париде? И что он там делает, да еще с топором в руках?

— Это, — сказала она, — какой-то пещерный человек, а не мой муж.

Тогда студент молча вынул из кармана крохотный магнитофон, поставил его на стол и нажал клавишу.