Читаем Два злобных изма: пинкертонизм и анархизм полностью

После нескольких месяцев трудностей я добился нужного признания, а также признания в других злодеяниях. В итоге мой приятель оказался в суде в Бенкелмане (Небраска), где я был главным свидетелем, а он получил пожизненное заключение.

Следующая ковбойская операция провела меня через Индейскую территорию и весь штат Техас в Санта-Фе (Нью-Мексико). Я проскакал шестьсот миль по пустыням, равнинам и горам и разоблачил одну из самых ловких краж скота.

Затем я отправился в дикие места Британской Колумбии, вооружённый фотографией разыскиваемого сына банкира из Иллинойса. После нескольких трудных месяцев в заснеженных горах Севера я посадил моего человека в тюрьму в шахтёрском лагере Гринвуд-Сити (Британская Колумбия).

Затем была погоня по всей Мексике, от одного края до другого за Леоном Каррье – королевским сыном тогдашнего члена канадского парламента. Его милость украл тридцать вагонов товара у одной крупной железнодорожной компании Канады. Наконец, после долгой погони через Мексику я посадил моего человека за решётку в Денвере.

Я изменил своё имя и вошёл в доверие к одному его родственнику. Через неделю-две я получил признание о том, что десять тысяч долларов, вырученные от продажи добычи, хранятся в банке Ганнисона (Колорадо). Тогда я вышел из игры.

Отец Каррье нанял видного денверского адвоката, чтобы его сына не выдали Канаде. Но он не учёл, что с некоторыми адвокатами можно «договориться».

Разумеется, у меня есть только предположения о том, как велось это дело, да намёки, полученные от моего управляющего.

Молодого человека вернули в Канаду, чтобы он ответил за кражу тридцати вагонов товара у крупной железнодорожной компании.

На мою долю выпало ещё одно путешествие в Британскую Колумбию.

Детективы из Национального детективного агентства Пинкертона в Сан-Франциско пытались найти мистера Х., который посолил шахту в Мексике и получил за неё большую кучу золота от богатого калифорнийского горнопромышленника. Они работали с родственниками жены мистера Х. и просматривали почту в городах Газелл и Монтегью у подножья горы Шаста в округе Сискию (Калифорния), но без успеха. Было известно, что мистер Х. взял свою жену и улизнул в Британскую Колумбию, но никто не знал, куда именно.

Для начала мне приказали найти у озера Кутеней человека, имя которого было похоже на имя засольщика шахты.

1 декабря я оказался в Нельсоне (Британская Колумбия) и поплыл на пароходе в Сандон и Касло, затем в верховья озера, где началось моё путешествие по суше.

Рассказ о том, какие игры играла со мной ртуть, упавшая до сорока градусов ниже нуля, займёт слишком много места.

В форте Стил я понял, что джентльмен, имя которого было похоже на имя засольщика шахты, не тот, кого мы ищем. Я почесал в затылке, чтобы решить, что теперь делать – бороться с метелями на морозном Севере или ехать в Калифорнию и начать работу с родственниками жены мистера Х. У других с этим ничего не вышло.

В сонном городке Газелл (Калифорния) я несколько дней жарил себе ноги у открытого камина на ранчо богатых братьев Эдсонов. Затем в Монтегью я обдумывал план, как взять штурмом загородный дом состоятельного скотовода, который был женат на свояченице моего человека.

Я решил сделать вид, что хочу купить ранчо и скот мистера Фатти. Я боялся, что он может быстро мне отказать, и мне нужно было остаться на ночь, чтобы он не мог избавиться от меня до утра.

После беготни с огромной сибирской гончей на заднем дворе, я с револьвером в руке оказался внутри уютного дома мистера Фатти и его очаровательной молодой жены. Я вошёл без приглашения, чтобы спастись от острых зубов разъярённого пса. Я оставался здесь достаточно долго, чтобы войти в доверие к леди, которая по секрету рассказала мне о том, что её зять, мистер Х. со своей женой, её младшей сестрой, живут возле индейской деревни Алберни (Британская Колумбия), на западном берегу острова Ванкувер.

Не желая терять подходящую возможность и подчиняясь здравому смыслу, я отправился в Сан-Франциско, чтобы съесть добрый рождественский ужин и несколько дней отдохнуть в этом шумном городе.

В столице Британской Колумбии Виктории я сел на пароход и поплыл к проливу Алберни, что на западном берегу острова Ванкувер. В индейской деревне Алберни я узнал, что мой человек, мистер Х. работает на шахте в горах в двадцати милях к югу. По разработанному плану я скоро стал гостем в милом доме мистера Х. на острове в Тихом океане, и почувствовал себя своим в окружении его прелестной жены и юной сестры. Через месяц мистер Х. и его семья переехали в шикарный отель в Виктории. Тогда я занялся делом в Виктории. Ранней весной я успешно завершил работу и вернулся в Денвер (Колорадо).

Перейти на страницу:

Похожие книги

Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище
Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище

Настоящее издание посвящено малоизученной теме – истории Строгановского Императорского художественно-промышленного училища в период с 1896 по 1917 г. и его последнему директору – академику Н.В. Глобе, эмигрировавшему из советской России в 1925 г. В сборник вошли статьи отечественных и зарубежных исследователей, рассматривающие личность Н. Глобы в широком контексте художественной жизни предреволюционной и послереволюционной России, а также русской эмиграции. Большинство материалов, архивных документов и фактов представлено и проанализировано впервые.Для искусствоведов, художников, преподавателей и историков отечественной культуры, для широкого круга читателей.

Георгий Фёдорович Коваленко , Коллектив авторов , Мария Терентьевна Майстровская , Протоиерей Николай Чернокрак , Сергей Николаевич Федунов , Татьяна Леонидовна Астраханцева , Юрий Ростиславович Савельев

Биографии и Мемуары / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное
Третий звонок
Третий звонок

В этой книге Михаил Козаков рассказывает о крутом повороте судьбы – своем переезде в Тель-Авив, о работе и жизни там, о возвращении в Россию…Израиль подарил незабываемый творческий опыт – играть на сцене и ставить спектакли на иврите. Там же актер преподавал в театральной студии Нисона Натива, создал «Русскую антрепризу Михаила Козакова» и, конечно, вел дневники.«Работа – это лекарство от всех бед. Я отдыхать не очень умею, не знаю, как это делается, но я сам выбрал себе такой путь». Когда он вернулся на родину, сбылись мечты сыграть шекспировских Шейлока и Лира, снять новые телефильмы, поставить театральные и музыкально-поэтические спектакли.Книга «Третий звонок» не подведение итогов: «После третьего звонка для меня начинается момент истины: я выхожу на сцену…»В 2011 году Михаила Козакова не стало. Но его размышления и воспоминания всегда будут жить на страницах автобиографической книги.

Карина Саркисьянц , Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Театр / Психология / Образование и наука / Документальное
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное