Двадцать четыре утра

Машина довезла меня до этого вокзала, где я сейчас и стою. Спустилась в метро, где отвратительно пахло, валялся бомж и женщина просила милостыню. В этом холодном переходе я и поняла, что каждый житель притворяется. У всех такие сложные лица, быстрая походка и тяжелая сумка в руке. Они будто спрятали в ней все, что связывало их с истиной. Раз уж все здесь такие, то почему бы и мне не стать другой версией?

Когда я добралась до центра, мои глаза будто превратились из карих в зеленые, знаете, как в фантастических фильмах, где прическа меняется за пару секунд или герои видят перед собой летающие вопросы. И вот неприветливая я в неприветливом городе с неприветливыми людьми. Я зашла в кофейню, заказала латте, села за столик и открыла книжку. Громко отвечаю на вопрос какому-то парню, который попросил сдвинуть сумку. Не смотрю по сторонам, не стараюсь кому-то угодить. Мне будто нравится иностранная электронщина. Под моим плащом пижама, но мне плевать, точно так же, как все равно на запутанные волосы и невыщипанные брови. Раздеваюсь, закидываю ноги на сидение, будто дома, а не в кафе. Тут все такие модные, ну а что, и я тоже модная. Говорю, что болею неврозом, а еще, что у меня запущенная депрессия. Заказываю черный кофе, спрашиваю, можно ли тут курить. Мне неодобрительно качают головой, выхожу на улицу без вещей, болтаю с тем парнем, вызывая у него смешанные чувства. Вижу, что я с его эмоциями, как Энни Лейбовиц с фотоаппаратом:

– Привет, тебе что, почти тридцать?, – спрашиваю обвинительным тоном

– Нет, всего лишь двадцать пять, – оправдывается он

– Ого, у тебя классный пирсинг!

– Спасибо, мне..я…

– Молчишь ты лучше, чем говоришь, – резюмирую я.

– А ты что тут делаешь, учишься?

– Я здесь разговариваю с каким-то непонятным типом и хочу скорее докурить

– Ты противная, – делает вывод мой минутный бойфренд

Целую его в щеку, выдыхаю последний дым, захожу обратно. Сажусь и стараюсь игнорировать его взгляды. Вот я с серьезным видом читаю про нитроглицерин с опилками, из которых получается взрывчатка. Что-то записываю в блокнот не своим почерком, притворюсь, пожалуй, писателем.

– Так чем ты занимаешься?

– Пишу

– Прямо сейчас? А что пишешь?

Вот таким одним вопросом можно разрушить все хорошее отношение к человеку.

– Извини, мне надо идти, – бормочу я, закладываю свои книжки в льняную сумку и выхожу.

Прохладно, но мне лень искать шарф. Я продолжаю изучать город: развалившиеся дома и неудобные дороги портят настроение, но вот главная пешеходная улица вполне симпатичная. Кремль, тут как обычно. Почти в каждом городе России есть кремль, только они почему-то не так популярны, как греческие развалины. Хотя, может они недостаточно развалились, ничего, подождем. Темнеет, я спускаюсь с горы по жутко неудобной узкой железной лестнице. Она настолько крутая, что пару раз я чуть не улетела. Вот я на улице, напоминающей Питер. Хипстерские бары, лавочки, фонари, – хоть что-то уютное. Зашла выпить сидра и поболтать с местными барменами. Один неудавшийся рок-музыкант рассказал о поездке в Берлин и о жене, с которой они переспали в первый день знакомства. Во втором баре увидела таракана, но не стала паниковать, а спокойно сказала администратору, чтобы он убрал этого вредителя. Выпила модные настойки, поболтала с другими посетителями о современном искусстве и драниках.

Зашел красавчик из кофейни, мы снова покурили, он жил недалеко, а ехать обратно мне совсем не хотелось. Тем более, какая разница, если завтра я уже проснусь неизвестно где. Ближе к полуночи мы зашли в его небольшую квартиру со светящимся шаром разных цветов. Немного побесились, выпили, послушали музыку, поцеловались, переспали и ушли на кухню. Два ночи. Он достал необычные сигареты, я рассказала про героиню своего рассказа. Мы пьем воду из одного стакана, смотрим друг на друга и обсуждаем все на свете. Этот парень не хотел ни во что верить, он рассказывал о своей первой кошке, о переезде и неудачной стрижке. В ту ночь было все: от драки за школой до мыслей о детях. Мы говорили даже о заусенцах и ночном небе, хотя оба считали это дикой банальщиной. Теперь он знает о том, как я стеснялась плохого зрения и придумывала на уроке географии, почему не могу читать со слайдов.

Я сдалась. Пришлось рассказать ему правду, после которой он сочтет меня самой обыкновенной: