Двадцать два дня, или Половина жизни

Ничего, ответили оба странника, мы ляжем на землю, а подстелем соломы. Ладно, сказал бедняк, если с вас этого довольно! Но вот еще что: моя жена на сносях и вот-вот родит. Как быть с вами тогда?

Ничего, как-нибудь обойдется, сказали оба странника.

Это квинтэссенция опыта всей жизни народа. Немецкая сказка такой формулы не знает.

3.11

СОН:

Я лежу на своем шезлонге и вижу на окне привычную красную гардину и думаю: пусть станет зеленой! Ведь ты во сне можешь все. Гардина становится зеленой. Рассмеявшись, я радостно говорю: «А теперь синей! Теперь желтой! Теперь черной!» И каждый раз она такой и становится. Я встаю и говорю: «А теперь красной в зеленую крапинку!» Гляди-ка, и это удалось! Я размышляю, чего бы мне пожелать еще, но мне ничего не приходит в голову, и тут гардина исчезает. Я подбегаю к окну, гардина исчезла, окно открыто, я высовываюсь и вижу, что внизу проезжает грузовик с тентом. Грузовик останавливается; меня охватывает ощущение смертельной опасности, из-под тента высовываются два человека со следами пыток на красно-коричневых окровавленных телах. Их спины и бедра вымазаны яичным желтком. Они что-то неразборчиво говорят.

Я рвусь от окна, но не в состоянии сдвинуться с места: эти люди поднимают головы, я вижу на их лицах с содранной кожей круглые белки неповрежденных глаз, кричу и просыпаюсь.

Утренние занятия языком; обратный порядок слов в венгерском, как движение стрелок в противоположном направлении на здании Староновой синагоги в Праге, не идет у меня из ума.

Как может язык, который состоит из ряда последовательных сообщений, выразить одновременность? Я гляжу на дверь и одновременно слышу, как звонит телефон. Несмотря на слово «одновременно», это предложение вызывает чувство, что события происходят одно за другим: я поглядел на дверь, осознал ее как дверь и тут — правда, еще в тот момент, когда я смотрел, но уже после того, как я осознал, — я услышал звонок телефона. В некоторых случаях эта последовательность выражает даже причинную зависимость: «Я гляжу на дверь, и мне тут же приходит в голову Н. Н.» Здесь, несмотря на слова «тут же», возникновение имени — результат взгляда, брошенного на дверь; наверно, так думает читатель, с дверью был связан какой-нибудь случай (в дверях неожиданно появился гость, или его вышвырнули за дверь, или раздался внезапный стук в дверь и тому подобное), который и определил алгоритм воспоминания.

Скорее всего, я смогу передать такое соотношение времени, если образую два предложения, каждое со своим подлежащим, и затем введу одно в другое: «Я гляжу на дверь. Одновременно звонит телефон». «Я гляжу — а телефон звонит — на дверь». Такое предложение почти передает одновременность. Мешает то, что глагол «гляжу» может иметь как переходный, так и непереходный характер; необходимо, чтобы глагол требовал дополнения в косвенном падеже: «Я замечаю — а телефон звонит — дверь». Но это предложение не выражает, что я гляжу в сторону двери, что я поворачиваю голову в ее сторону. Есть от чего прийти в отчаяние.

Любопытно, что выигрыш в точности указания на время достигается отказом от подлежащего, которое первоначально было общим: «Я гляжу — и слышу телефон — на дверь», — но такая фраза только собьет с толку.

А телефон, который звонит, — это Ференц. Он хочет зайти за мной, чтобы мы отправились пошататься по магазинам.