Двадцать и двадцать один. Наивность (СИ)

- А вот врать не надо! – старший Орлов также снизил тон, ибо гордячка могла сама продинамить мальчика. – Мне ли не знать, какой ты ловелас. Хотя это у нас семейное, но ты особенно выделяешься. Даже слишком. Не пора к врачу сходить?

Смех Сергея прервал несильный удар в живот.

- Ну, так че хочешь, а то я передумаю.

- Веди свою речь культурно, хорошо? Хотя бы попытайся. И с отцом обязательно по возвращению поговори, – Сергей серьезно посмотрел на младшего брата, похлопав по плечу и пожелав «удачи, хотя она тебе не нужна», поспешил сесть на ближайший автобус.

- Ты – мой герой. Придется наградить тебя вдвое… – девушка, приблизилась и развязно обняла юношу. Благо не было никаких вопросов о незнакомом помощнике, хотя после их трогательных братских объятий она долго задумчиво смотрела убежавшему Сержу вслед.

- Все для тебя, Снежаночка, – облизнувшись, Миша поплелся за ней, зная, что ему обеспечена прекрасная ночь.

В приподнятом настроении Мишка бежал домой после такой удачной ночи. В столице вовсю был день, парень понимал, что ему достанется от матери – Ирины Витальевны Орловой, которая не единожды уже устраивала сынуле головомойки. Однако его это не сильно-то и волновало – он был горд собой. Пробежав на красный сигнал светофора на перекрестке перед домом, Миша помчался к подъезду, но по дороге его остановила чья-то тяжелая и сильная рука.

- Осторожнее… – возмущенно сказал Миша, но тут же закрыл рот. Его остановил пожилой мужчина, сурово смотрящий на него зелеными пронзительными глазами.

- Прости, пап… – Миша опустил голову. – Серега говорил, что ты хотел со мной поговорить… Прости, что не позвонил. Я сказал ему, чтобы он сказал, что я…

Но вместо ожидаемого и естественного выговора Николай Тимофеевич саркастически улыбнулся.

- Ох, сын, ты опять в своём репертуаре. Романы крутишь направо и налево и в истории попадаешь… Хотя что там, в моём репертуаре, весь в меня… Когда я был в твоём возрасте, я имею в виду, – поспешно поправился отец, – есть у меня к тебе разговор… Ты, надеюсь, сейчас ни на какое свидание не торопишься?

- Да нет. А что случилось? – Миша, устыдившись, посмотрел на отца.

- Что ж, сын… Серьёзные разговоры, правду сказать, на бегу не совершаются, но ведь не на бегу тебя ещё застань, да и не интересно это тебе, не касается – сколько ни говори, что когда коснётся, как бы поздно не было. А времена сейчас настают смутные, непростые. Если что-то случится… в моём кабинете в первой тумбочке шкафа лежат документы, справки и всё нужное. И ещё кое-что. Но надеюсь, до этого не дойдёт…

- Пап, ты о чем?

- Ни о чём, Миш, если что-то случится – поймёшь, если нет – и не пригодится. Просто напоминаю, чтобы был осторожнее. А то всякие люди на свете есть… Ну, кое-что ты об этом уже знаешь. Опять с «Рыбой» поцапался, вижу?

Миша молча кивнул головой.

- Не связывался б ты с дураками. Есть же у тебя хорошие друзья, брал бы для жизни хорошие, полезные примеры Ну, ладно, иди. Ты спешил. И… – Николай Тимофеевич тихо сказал. – Мама сегодня в хорошем настроении, может, и не попадёт тебе сильно. Ей заказ на картину пришел. Сам автор принес. Давненько я ее не видел…

- Полагаешь? – уточнил Миша.

- Ну, сильно на это не рассчитывай, мама у нас загадочная, никогда не предсказуемая, наверное, потому я на ней и женился. Смотри, говори с ней аккуратно, слова выбирай …

- А ты куда? Воскресенье же, – Миша остановил отца. Зеленые глаза мужчины блеснули.

- Да я скоро вернусь. Пока, сын.

Улыбнувшись на прощание отцу, Миша подошел к подъезду многоэтажки, где заметил два женских силуэта на выходе из подъезда. В шедшей чуть впереди невысокой женщине средних лет с умиротворённой улыбкой он узнал свою мать.

Мадам Орлова отличалась строгостью характера и распространяла тоталитарные меры на всех членов семьи. Возможно, по этой причине её брак процветал более двадцати лет. Ирина Витальевна Орлова была доктором филологических наук, и какое-то время преподавала на кафедре литературно-художественной критики и публицистики. Можно сказать, именно потому, что мать была так строга и тактична в воспитании, младший сын стал выбиваться из-под контроля. Если старший отпрыск отличался изворотливостью и хитростью – при матери он ни слова не упоминал о ночных стычках, а лишь обсуждал с отцом политику и некоторые философские вопросы, в которые Миша не вникал, то младшему чаду хотелось бунтовать и не хотелось взрослеть.

Она, полуобернувшись, что-то вполголоса говорила идущей следом спутнице. Миша попытался скрыться у неё из виду, но было поздно.

- Мишенька, а вот и ты. Я как чувствовала, что ты придешь именно сейчас. К разговору о твоем отсутствии ночью вернемся позже. Вот кстати, к разговору о материнской интуиции, Вика, – с последней фразой Ирина Витальевна обратилась к спутнице – молодой девушке лет двадцати. Она не привлекала особого внимания Миши.

- Мам, а может, не будем возвращаться? Извини, но я не спал всю ночь, так что если не задержишь… – в следующую минуту Миша понял, что имел в виду отец, говоря, что начинать разговор следует аккуратно.