Двадцать кубов счастья

Вот такие принципы Инь Ян сочетались в людях, которые шли против закона. Необычно и достойно. Я, в свою очередь, думал о том, как сделать больше денег, и подобными принципами не руководствовался, поскольку знал, что наша трава хорошего качества, и то, что мы ее смешиваем, никак не отражается на спросе. Пассажиры были довольны. Прибыль Реда была выше, поэтому со временем я решил, что могу разбодяжить сверху те партии, которые мне оставались для фасовки и последующего сбыта розничных башиков. Схема работала, и все оставались счастливы. Спустя еще какое-то время, Родион решил, что следует масштабироваться, и предложил работу еще двум дилерам. После переговоров друг-бизнесмен начал давать этим ребятам по стакану зелья на реализацию. Процент для новичков был меньше, отчего барышей теперь стало больше. Бывало, что мы вместе приезжали за деньгами. В такие моменты Родион, складывая упругий пресс купюр в карман, приговаривал:

– Бля! Я скоро стану как Пабло Эскобар!8 Заебись живу! Пинаю воздух, на меня работают барыги, а я только убиваюсь, куражусь и приезжаю за деньгами!

***

Наш образ жизни начал развращать нас. Деньги порождали еще большую жажду наживы. Мы пребывали в каком-то своем мире, где все дозволено, и где красная дорожка открывала перед нами все двери, а корона неумолимо продолжала тяжелеть под весом драгоценных камней. Я верил, что впереди нас ждет только успех и рост.

Как порой человек бывает слеп и самонадеян. Вкусив однажды запретный плод, он начинает обороняться от посягательств на свои интересы и защищать их. Начинает свято верить в то, что его решения верны и неоспоримы. Бросает вызов условностям, ломает общественные устои, плюется на мораль и нравственность. Теперь существуют только его желания. Нет ничего страшнее пагубной идеи, но еще страшнее – это когда человек начинает ее культивировать. Формируются не только взгляды. Формируется сам тип мышления. Так и мы с Редом жили в мире своих истин и жизненных принципов. Но тогда еще никто не понимал до конца, что любая мысль несет за собой последствия. И эти последствия не прошли мимо нас.

Мы продолжали кутить и прожигать свою молодость. В те времена у меня не было постоянной подружки, а мой друг уже не встречался со своей девушкой, поэтому мы увлеклись проститутками. Когда нам хотелось женской ласки, пусть даже грязной и продажной, мы шмонали почтовые ящики в поисках газет и звонили по объявлениям всяким Анжелам, Каролинам и Сюзаннам. Доходило до того, что с некоторыми агентствами возникала дружба: у нас были уже свои «постоянные девочки», а их сутенеры были не против прикупить у меня травы. Я знал, какая чистая прибыль у ночных бабочек, поэтому мне хватало наглости брать напрямую их телефонные номера и предлагать заработать вне клуба знакомств. Достаточно было предложить им чуть больше денег – и выездные дивы охотно соглашались. Иной раз визиты были и вовсе не за вознаграждение, а по их собственной воле. Возникала симпатия вне работы. Помимо путан, нас окружало немало и других девиц, которые просто любили потусоваться в хорошей компании и потрахаться. Барышни меня интересовали, серьезные отношения – нет. Я ценил свою свободу, да и не всякая приличная девушка захотела бы встречаться с человеком, который вечно под кайфом и где-то пропадает. Понимаю, все это мерзко и отвратительно. Но тогда, подобные мероприятия были для нас нормой, просто веселым времяпрепровождением. Мы спускали деньги, убивали свои еще крепкие организмы, и ничто не могло остановить нас. Уж слишком нам нравилась эта легкая жизнь.

Со временем, ко мне чаще начал приезжать в гости мой брат, поскольку прекрасно знал, чем я занимаюсь и как провожу досуг. Семейная жизнь, отцовство, жена и вечера у телевизора постепенно наскучили ему. Бар «Фортуна» теперь тоже не вставлял. Не хватало содержательности, легкого общения и приключений. Поэтому иногда, под предлогом навалившейся работы, верный муж и отец, оставляя семью в одиночестве, мчался в мой мир, где текли реки голубых коктейлей и манили клубы дурманящего зелья.

Тогда я не понимал, что своей лояльностью и благодушным приемом способствовал росту уже зародившейся трещины в их отношениях. Брат начал чаще бухать после работы, поздно возвращаться домой, уделять меньше внимания семье, а тут еще и я – с распростертыми объятиями и косяком в зубах.

Неопытность, незрелость и легкомыслие – одни из лучших орудий, которыми можно легко искалечить свою жизнь, пробить в ней дыру, соразмерную с марианской впадиной. Что происходит, когда человек остается один, когда он покинут? Верно – он пытается заполнить эту пустоту. Так и жена моего тупого брата – брошенная, лишенная любви и внимания мужа, – тихо открыла дверь в свой уголок опустошенности. И вот однажды, кора твердой почвы сдвинулась, образовав раскол в стабильной семейной жизни.