Двадцать лет спустя

– Да, – ответил Портос, – но не забудьте еще сбрую.

– Это правда, черт возьми! А сколько стоит сбруя?

– Если положить сто пистолей на три лошади, то…

– Хорошо, будем считать, сто пистолей, – прервал д’Артаньян. – У нас остается еще триста пятьдесят.

Портос кивнул головой в знак согласия.

– Отдадим пятьдесят хозяйке в счет нашего содержания и поделим между собой остальные триста.

– Поделим, – согласился Портос.

– В общем, грошовое дело, – пробормотал д’Артаньян, пряча свои билеты.

– Гм… – сказал Портос, – это уж всегда так. Но скажите-ка…

– Что?

– Он совершенно обо мне не спрашивал?

– Ну как же! – воскликнул д’Артаньян, боясь обескуражить своего друга признанием, что кардинал ни словом о нем не обмолвился. – Он сказал…

– Что он сказал? – подхватил Портос.

– Подождите, я хочу припомнить его подлинные слова. Он сказал: «Передайте вашему другу, что он может спать спокойно».

– Отлично, – сказал Портос. – Ясно как день, что все-таки он собирается сделать меня бароном.

В этот момент на соседней церкви пробило девять часов.

Д’Артаньян вздрогнул.

– В самом деле, – сказал Портос, – бьет девять, а в десять, как вы помните, у нас свидание на Королевской площади.

– Молчите, Портос, – нетерпеливо воскликнул д’Артаньян, – не напоминайте мне об этом. Со вчерашнего дня я сам не свой. Я не пойду.

– Почему? – спросил Портос.

– Потому что мне очень тяжело видеть снова двух людей, по вине которых провалилось наше предприятие.

– Но ведь ни тот, ни другой не одержали над нами верх. Мой пистолет был еще заряжен, а вы стояли оба лицом к лицу со шпагами в руке.

– Да, – сказал д’Артаньян, – но не кроется ли в свидании…

– О, вы так не думаете, д’Артаньян.

Это была правда. Д’Артаньян не считал Атоса способным на обман, а просто искал предлога, чтобы увильнуть от свидания.

– Надо идти, – сказал великолепный сеньор де Брасье. – Иначе они подумают, что мы струсили. Ах, мой друг, раз мы бесстрашно выступили вдвоем против пятидесяти противников на большой дороге, то мы можем смело встретиться с двумя друзьями на Королевской площади.

– Да, да, – сказал д’Артаньян, – я это знаю; но они примкнули к партии принцев, не предупредив нас о том. Атос и Арамис провели меня, и это меня тревожит. Вчера мы узнали правду. А вдруг сегодня откроется еще что-нибудь?

– Вы в самом деле не доверяете им? – спросил Портос.

– Арамису – да, с тех пор как он стал аббатом. Вы представить себе не можете, мой дорогой, чем он теперь стал. По его мнению, мы загораживаем ему дорогу к сану епископа, и он, пожалуй, не прочь нас устранить.

– Арамис – другое дело; тут я не удивился бы, – сказал Портос.

– Пожалуй, господин де Бофор вздумает захватить нас.

– Это после того, как мы были у него в руках и он отпустил нас на свободу? Впрочем, будем осторожны, вооружимся и возьмем с собой Планше с его карабином.

– Планше – фрондер, – сказал д’Артаньян.

– Черт бы побрал эту гражданскую войну! – воскликнул Портос. – Ни на кого нельзя положиться: ни на друзей, ни на прислугу. Ах, если бы бедный Мушкетон был здесь! Вот кто никогда бы меня не покинул!

– Да, пока вы богаты. Эх, мой друг, не междоусобные войны разъединяют нас, а то, что мы больше не двадцатилетние юноши, то, что благородные порывы молодости угасли, уступив место голосу холодного расчета, внушениям честолюбия, воздействию эгоизма. Да, вы правы, Портос; пойдем на это свидание, но пойдем хорошо вооруженные. Если мы не пойдем, они скажут, что мы струсили. Эй, Планше! – крикнул д’Артаньян.

Явился Планше.

– Вели оседлать лошадей и захвати карабин.

– Но, сударь, на кого же мы идем?

– Ни на кого. Это простая мера предосторожности на случай, если мы подвергнемся нападению.

– Знаете ли вы, сударь, что было покушение на доброго советника Бруселя, этого отца народа?

– Ах, в самом деле? – спросил д’Артаньян.

– Да, но он вполне вознагражден: народ на руках отнес его домой. Со вчерашнего дня дом его битком набит. Его посетили коадъютор, Лонгвиль, принц де Конти; герцогиня де Шеврез и госпожа де Вандом расписались у него в числе посетителей. Теперь стоит ему захотеть…

– Ну что он там захочет?

Планше запел:

Слышен ветра шепот,
Слышен свист порой.

Это Фронды ропот:
«Мазарини долой!»

– Нет ничего странного, что Мазарини было бы более по сердцу, если бы я совсем задавил его советника, – хмуро бросил д’Артаньян Портосу.

– Вы понимаете, сударь, что если вы просите меня захватить мой карабин для какого-нибудь предприятия вроде того, какое замышлялось против господина Бруселя…

– Нет, нет, будь спокоен. Но откуда у тебя все эти подробности?

– О, я получил их из верного источника – от Фрике.

– От Фрике? – сказал д’Артаньян. – Это имя мне знакомо.

– Это сын служанки Бруселя, молодец парень; за него можно поручиться – при восстании он своего не упустит.

– Не поет ли он на клиросе в соборе Богоматери? – спросил д’Артаньян.

– Да, ему покровительствует Базен.

– Ах, знаю, – сказал д’Артаньян, – и он прислуживает в трактире на улице Лощильщиков.

– Совершенно верно.

– Что вам за дело до этого мальчишки? – спросил Портос.