Двадцать лет спустя

Эйвери оглядела вагон, задаваясь вопросом, что же случилось. Теперь образ того, как она быстро обменивается с Андре на крыльце его дома, сменился образами, как ее арестовывают и сажают на заднее сиденье полицейской машины, сковав руки наручниками за спиной. Она подняла глаза на карту, чтобы посмотреть, где находится. До финансового района оставалось две остановки. Она подумала отменить все и покончить с этой ерундой. Выйти из метро на следующей остановке и взять такси обратно в «Лоуэлл». Но это означало бы отменить план до того, как у него появится шанс сработать.

Поезд затормозил и остановился. Эйвери осталась сидеть и смотреть на лица входящих и выходящих пассажиров. Двери закрылись и поезд поехал. Правая нога постукивала по полу, выдавая нервозность. Когда двери открылись на «Фултон-стрит», она вскочила с места и поспешно вышла. Поднялась по ступенькам платформы. Тротуары, пустовавшие в выходные, действительно исчезли, их заменили сотни работников и туристов.

Она прошла три квартала на запад по Фултон-стрит, оглядываясь через плечо, пока не дошла до Мемориала в честь одиннадцатого сентября. Она шла мимо белых дубов, высаженных на территории Мемориала. Остановилась перед северным зеркальным бассейном на том месте, где когда-то стояла северная башня. Теперь на ее месте была квадратная дыра в земле, окруженная гранитом. По периметру изящно стекала вода, и Эйвери на мгновение остановилась, вслушиваясь в тихое журчание. Его легко было услышать, потому что, несмотря на размер толпы вокруг, все молчали. Туристами овладело естественное стремление к тишине и уважению в этом священном месте, где оборвалось так много жизней.

Эйвери провела пальцем по именам, выгравированным на бронзовых парапетах, обрамляющих зеркальные бассейны. Она обошла периметр, следуя за списком имен. Они располагались не в алфавитном порядке, а группировались, чтобы наглядно показать, с кем могли быть жертвы в момент гибели. Ей потребовалось несколько минут, чтобы отыскать имя Виктории Форд. Эйвери водила пальцем по гравировке и думала обо всем, что узнала об этой женщине за последние пару недель. Погрузившись в свои мысли, она не замечала вставшего рядом мужчину, пока он не заговорил.

– На Гринвич-стрит, через один квартал, есть автокафе, – сказал он. – Закажите «Рубен» с дополнительной капустой, именно так.

Мужчина был в темных очках и рубашке поло, заправленной в джинсы. Он выглядел как сотни других туристов, осматривающих достопримечательности.

– Что происходит? Где Андре?

– «Рубен» с дополнительной капустой. Понятно?

Эйвери кивнула, и мужчина ушел, не успела она и слова сказать. Она хотела пойти за ним, выследить его, выяснить, что случилось. Что-то пошло не так или Андре просто так ведет дела? Но она осталась там, где стояла, и продолжила вглядываться в зеркальный бассейн. Ее взгляд вернулся к имени Виктории Форд, выгравированном в бронзе. Эйвери медленно досчитала до шестидесяти, прежде чем двигаться. Почему шестьдесят, а не сто? Зачем вообще ждать, а не бежать бегом к автокафе? Настолько далеко от своей привычной среды, она понятия не имела, как ответить на эти вопросы, только какой-то инстинкт говорил ей, что что-то отчаянно не так.

Через минуту она неспешно прошла по Гринвич-стрит и нашла автокафе. Она оказалась четвертой в очереди. Обслуживание было удручающе медленным, и с каждой прошедшей минутой Эйвери чувствовала, как ускоряется пульс. Лоб и шея покрылись бисеринками пота. Когда она подошла к окошку, мужчина стоял с карандашом наготове, держа его над блокнтом.

– «Рубен» с дополнительной капустой.

Мужчина в фургоне не медлил. На нем был белый фартук. На кончике носа держались очки для чтения.

– Картошку?

– Нет, – сказала Эйвери.

– Что-нибудь попить?

– Только сэндвич. «Рубен» с дополнительной капустой. – Она говорила медленно, чтобы мужчина расслышал каждый слог.

– Десять пятьдесят, – сказал он, ни разу не взглянув поверх своих очков.

Эйвери чуть помедлила, прежде чем заплатить, отошла в сторону и стала ждать заказ. Через несколько минут на полку снаружи второго окна автокафе шлепнулся пластиковый пакет.

– «Рубен» с дополнительной капустой, – выкрикнула женщина.

Эйвери подошла и забрала свой сэндвич. Она быстро заглянула в пакет. Это все, что было нужно. Компанию «Рубену» составлял конверт. Ей потребовалась вся выдержка, чтобы не схватить конверт сразу же. Вместо этого она прошла еще квартал и села на скамейку, после чего открыла пакет. Достала конверт и открыла его. Еще одна учетная карточка.

«Старая церковь святого Патрика. Пешком. Никакого метро. Никакого такси. Андре».

Эйвери подняла голову от записки, обвела взглядом тротуар и улицу. Похоже, никто не обращает на нее внимания. Несмотря на это, она по-прежнему чувствовала себя ужасно открытой, как будто за ней следят невидимые глаза. С участившимся сердцебиением и катящимся вниз к пояснице потом, она встала со скамейки и пошла на восток по Фултон-стрит. Дойдя до Бродвея, она повернула налево и прошла две мили на север к старому собору святого Патрика. Это заняло тридцать минут.