Двадцать лет спустя. Часть 2

— Полковник Придж, — продолжал объяснять испанец, — бывший возчик, очень умный человек. Когда он еще ездил со своей телегой, он заметил, что если на пути лежит камень, то гораздо легче поднять его и отбросить в сторону, чем стараться переехать через него колесом. Так вот, из двухсот пятидесяти одного человека, составлявших парламент, сто девяносто один мешали ему, и из них могла опрокинуться его политическая телега.

Потому он поступил с ними так же, как раньше поступал с камнями: взял и попросту выбросил из парламента.

— Чудесно! — воскликнул д’Артаньян, который, будучи сам умным человеком, глубоко ценил ум везде, где только его встречал.

— И все эти выброшенные им члены парламента были сторонниками Стюартов? — спросил Атос.

— Ну конечно, сеньор, и, вы понимаете, они могли выручить короля.

— Разумеется! — величественно заметил Портос. — Ведь они составляли большинство.

— И вы полагаете, — сказал Арамис, — что король согласится предстать перед подобным трибуналом?

— Придется! — отвечал испанец. — Если он вздумает отказаться, народ принудит его к этому.

— Спасибо, сеньор Перес, — сказал Атос. — Я узнал теперь все, что мне было нужно.

— Ну что, Атос? Видите вы наконец, что дело безнадежно, — спросил его д’Артаньян, — и что за всеми этими Гаррисонами, Джойсами, Приджами и Кромвелями нам никак не угнаться?

— Короля освободят в суде, — сказал Атос. — Самое молчание его сторонников указывает на заговор.

Д’Артаньян пожал плечами.

— Но, — сказал Арамис, — если даже они осмелятся осудить своего короля, то они приговорят его к изгнанию или тюремному заключению, не больше.

Д’Артаньян свистнув в знак сомнения.

— Это мы еще успеем узнать, — сказал Атос, — так как, разумеется, будем ходить на заседания.

— Вам не долго придется ждать, — сказал хозяин.

— Заседания суда начнутся завтра.

— Вот как! — заметил Атос. — Значит, следствие было произведено раньше, чем король был взят в плен?

— Без сомнения, — сказал д’Артаньян. — Оно ведется с того дня, как короля купили.

— Знаете, — сказал Арамис, — ведь это наш друг Мордаунт совершил если не самую сделку, то, по крайней мере, всю подготовительную работу к ней.

— И потому, — заявил д’Артаньян, — знайте, что всюду, где бы он мне ни попался под руку, я убью его, как собаку.

— Фи! — отозвался Атос. — Такую презренную тварь!

— Именно потому, что он презренная тварь, я и убью его, — отвечал д’Артаньян. — Ах, дорогой друг, я достаточно уже исполнял ваши желания, будьте же в данном случае терпимы к моим. К тому же на этот раз, нравится вам или нет, но я заявляю вам, что этот Мордаунт будет убит только моей рукой.

— И моей, — сказал Портос.

— И моей, — добавил Арамис.

— Трогательное единодушие! — воскликнул д’Артаньян. — Как оно идет таким честным буржуа, как мы! А теперь пройдемтесь по городу; даже Мордаунт не узнает нас на расстоянии четырех шагов в таком тумане. Пойдемте глотать туман.

— Да, — сказал Портос, — для разнообразия после пива.

И четверо друзей вышли, как говорится, «подышать местным воздухом».

ГЛАВА 21 Суд

На другой день многочисленный конвой отвел Карла I в верховный суд, который должен был его судить.

Толпа наводняла улицы и завладела крышами домов, примыкавших к зданию. Поэтому с первых же своих шагов наши друзья натолкнулись на почти непреодолимое препятствие в виде живой стены. Какие-то простолюдины, здоровенные и грубые парни, толкнули Арамиса так сильно, что Портос поднял свой грозный кулак и опустил его на вымазанную мукой физиономию одного из них — видимо, булочника; от удара лицо булочника мгновенно переменило цвет и покрылось кровью, став похожим на помятую кисть спелого винограда.

Портос поднял свой грозный кулак…

Это произвело некоторое волнение в толпе; три человека бросились было на Портоса, но Атос отстранил одного из них, д’Артаньян другого, а Портос перебросил третьего через голову. Несколько англичан, любители бокса, тотчас же оценили ловкость и быстроту этого маневра и захлопали в ладоши. Немногого недоставало, чтобы вся эта сцена, во время которой наши друзья стали уже побаиваться, что толпа их, пожалуй, раздавит, не вызвала бурного ликования; но наши путешественники, избегая всего, что могло бы обратить на них внимание, поспешили укрыться от восторгов жителей. Впрочем, доказав свою геркулесовскую силу, они кое-чего добились: толпа расступилась перед ними. Они свободно достигли цели, которая еще минуту назад казалась им недостижимой, и пробрались к зданию суда.

Весь Лондон теснился у дверей, которые вели на трибуны, назначенные для публики. Когда четверым друзьям удалось наконец проникнуть на одну из них, они увидели, что три первые скамьи уже заняты. Это не слишком огорчило их, так как они отнюдь не желали быть узнанными. Они заняли места, очень довольные тем, что им удалось протолкаться. Один Портос очень жалел, что не попал в первый ряд, так как ему хотелось щегольнуть своим красным камзолом и зелеными штанами.