Двадцать лет спустя (часть первая)

— Не думаю, однако, чтобы он сказал что-нибудь неприятное вашему высочеству? — спросил Ла Раме, тонко намекая на молчаливость своего помощника.

— Еще бы, черт возьми! Немой эфиоп! Ей-богу, вы вернулись как раз вовремя, Ла Раме. Мне не терпелось вас увидеть!

— Вы слишком добры ко мне, монсеньор, — сказал Ла Раме, польщенный его словами.

— Нисколько. Кстати, я сегодня чувствую себя очень неловким, что, конечно, будет вам на руку.

— Разве мы будем играть в мяч? — вырвалось у Ла Раме.

— Если вы ничего не имеете против.

— Я всегда к услугам вашего высочества.

— Поистине вы очаровательный человек, Ла Раме, и я охотно остался бы в Венсене на всю жизнь, лишь бы не расставаться с вами.

— Во всяком случае, ваше высочество, — сказал Ла Раме, — не кардинал будет виноват, если ваше желание не исполнится.

— Как так? Вы виделись с ним?

— Он присылал за мной сегодня утром.

— Вот как! Чтобы потолковать обо мне?

— О чем же ему больше и говорить со мной? Вы мучите его, как кошмар, ваше высочество.

Герцог горько улыбнулся.

— Ах, если бы вы согласились на мое предложение, Ла Раме! — сказал он.

— Полноте, полноте, ваше высочество. Вот вы опять заговариваете об этом. Видите, как вы неблагоразумны.

— Я уже говорил вам, — продолжал герцог, — и опять повторяю, что озолочу вас.

— Каким образом? Не успеете вы выйти из крепости, как все ваше имущество конфискуют.

— Не успею я выйти отсюда, как стану владыкой Парижа.

— Тише, тише! Ну, можно ли мне слушать подобные речи? Хорош разговор для королевского чиновника! Вижу, монсеньор, что придется мне запастись вторым Гримо.

— Ну хорошо, оставим это. Значит, ты толковал обо мне с кардиналом? В следующий раз, как он пришлет за тобой, позволь мне переодеться в твое платье, Ла Раме. Я отправлюсь к нему вместо тебя, сверну ему шею и, честное слово, если ты поставишь это условием, вернусь назад в крепость.

— Видно, придется мне позвать Гримо, монсеньор, — сказал Ла Раме.

— Ну, не сердись. Так что же говорила тебе эта гнусная рожа?

— Я спущу вам это словечко, — сказал Ла Раме с хитрым видом, — потому что оно рифмуется со словом «вельможа». Что он мне говорил? Велел мне хорошенько стеречь вас.

— А почему надо сторожить меня? — с беспокойством спросил герцог.

— Потому что какой-то звездочет предсказал, что вы удерете.

— А, так звездочет предсказал это! — сказал герцог, невольно вздрогнув.

— Да, честное слово! Эти проклятые колдуны сами не знают, что выдумать, лишь бы пугать добрых людей.

— Что же отвечал ты светлейшему кардиналу?

— Что если этот звездочет составляет календари, то я не посоветовал бы его высокопреосвященству покупать их.

— Почему?

— Потому что спастись отсюда вам удастся только в том случае, если вы обратитесь в зяблика или королька.

— К несчастью, ты прав, Ла Раме. Ну, пойдем играть в мяч.

— Прошу извинения у вашего высочества, но мне бы хотелось отложить нашу игру на полчаса.

— А почему?

— Потому что Мазарини держит себя не так просто, как ваше высочество, хоть он и не такого знатного происхождения. Он позабыл пригласить меня к завтраку.

— Хочешь, я прикажу подать тебе завтрак сюда?

— Нет, не надо, монсеньор. Дело в том, что пирожник, живший напротив замка, по имени Марто…

— Ну?

— С неделю тому назад продал свое заведение парижскому кондитеру, которому доктора, кажется, посоветовали жить в деревне.

— Мне-то что за дело?

— Разрешите досказать, ваше высочество. У этого нового пирожника выставлены в окнах такие вкусные вещи, что просто слюнки текут.

— Ах ты, обжора!

— Боже мой, монсеньор! Человек, который любит хорошо поесть, еще не обжора. По самой своей природе человек ищет совершенства во всем, даже в пирожках. Так вот этот плут кондитер, увидав, что я остановился около его выставки, вышел ко мне, весь в муке, и говорит: «У меня к вам просьба, господин Ла Раме: доставьте мне, пожалуйста, покупателей из заключенных в крепости. Мой предшественник, Марто, уверял меня, что он был поставщиком всего замка, потому я и купил его заведение. А между тем я водворился здесь уже неделю назад, и, честное слово, господин Шавиньи не купил у меня до сих пор ни одного пирожка». «Должно быть, господин Шавиньи думает, что у вас пирожки невкусные», — сказал я. «Невкусные? Мои пирожки! — воскликнул он. — Будьте же сами судьей, господин Ла Раме. Зачем откладывать?» «Не могу, — сказал я, — мне необходимо вернуться в крепость». — «Хорошо, идите по вашим делам, вы, кажется, и впрямь торопитесь, но приходите через полчаса». — «Через полчаса?» — «Да. Вы уже завтракали?» — «И не думал». — «Так я приготовлю вам пирог и бутылку старого бургундского», — сказал он. Вы понимаете, монсеньор, я выехал натощак и, с позволения вашего высочества, я хотел… — Ла Раме поклонился.

— Ну ступай, скотина, — сказал герцог, — но помни, что я даю тебе только полчаса.

— А могу я обещать преемнику дядюшки Марто, что вы станете его покупателем?

— Да, но с условием, чтобы он не присылал мне пирожков с грибами. Ты знаешь ведь, что грибы Венсенского леса смертельны для нашей семьи.