Двадцать минут на Манхэттене

Я знал, что еще пара людей обладает подобными странностями. Честно говоря, такие люди меня пугают. С другой стороны, мое чувство толерантности говорит мне, что у себя дома каждый волен вести себя как ему вздумается. Пока это не начинает касаться меня. Оставляя в стороне мое беспокойство относительно состояния Карлова ума (если он находится в таком же беспорядке – не значит ли это, что сам Карл обернется маньяком с топором?), меня тревожило, что эти залежи мусора могут оказаться эпицентром и питательной почвой для проникновения вездесущих нью-йоркских тараканов. А больше всего меня беспокоило то, что наш сосед отказывался ограничить весь этот хлам своей квартирой. Годами весь этот сор норовил вывалиться в наш холл, в виде стопок бумаг и сломанной мебели, накапливающейся в конце коридора.

Мы перебрали разные средства, чтобы усмирить его наклонности. Я часто сгребал его хлам и складывал перед его дверью. Порою я выносил его на улицу. Я писал объявления, адресованные всем жильцам «Аннабель Ли», в которых растолковывал, как это небезопасно и не по-соседски загромождать холлы и как это раздражает нас, жильцов последнего этажа, вынужденных обходить все это. Совершенно никакого результата. Лишь когда домовладелец предупредил о предстоящей пожарной инспекции и пригрозил внушительными штрафами, это помогло. Эффект оказался незамедлительным, но краткосрочным, и скоро хлам начал снова пробираться в холлы.

Холл, называемый порой наполовину частным пространством, – прекрасное место реализации деликатных стратегий отношений, характеризующих общественную жизнь города. Наш конкретный холл ужасен и грязен; раз в неделю его символически протирают шваброй, и это все, что домовладелец может для нас сделать. Мерцающий свет, облупленная краска и общее ощущение упадка, похоже, его вовсе не интересуют. Мы, жильцы, разрываемся между возмущением безобразным состоянием нашего холла и чувством, что это не наша забота, а забота домохозяина. Это порождает парадокс. Мы используем холл не по назначению, потому что чувствуем, что он не по назначению использует нас. Мы не участвуем в его содержании, потому что, делай мы это, мы давали бы хозяину что-то, что он сам должен давать нам. Мы вовлечены в то самое «иррациональное» поведение, в котором так часто упрекают жителей «социальных домов»: гадим в собственное гнездо.

Вопрос о собирательстве хлама заостряется еще и самой системой. Городские службы вывозят мусор с улицы трижды в неделю. Большую часть того срока, что мы здесь проживаем, мы выставляем наши мешки с мусором накануне вечером в холл и подсобный рабочий стаскивает их вниз рано утром. По идее, это должно означать, что мусор стоит в холле одну ночь. На практике, однако, мы вытаскиваем мешки в холл по мере наполнения, и это приводит к тому, что он практически никогда не свободен от мусора. В день вывоза перерабатываемого мусора дело обстоит еще хуже. Упакованные газеты, пластиковые пакеты, металлические банки забирают по пятницам, и в четверг вечером большой, грязный пластиковый контейнер от коммунальных служб появляется в холле первого этажа. Портье не стаскивает перерабатываемый мусор вниз, эта обязанность ложится на плечи самих жильцов. А это значит, что газеты начинают скапливаться в холле задолго до пятницы. Зачастую эти мешки, как и пакеты из магазинов, наполненные жестяными банками и бутылками, начинают свою миграцию к входной двери задолго до дня сбора. Мы в состоянии почерпнуть немало информации о наших соседях из этих археологических слоев (со второго этажа на этой неделе вынесли три пустых пакета вина…), но в целом они просто производят впечатление удручающего беспорядка.

Наши отношения с Карлом достигли кризисной точки пару лет назад. В предыдущие годы он не часто появлялся дома – переехав, как мы поняли, к своей девушке. И хотя сдавать квартиры с контролируемой квартплатой запрещено, он обошел этот запрет, пустив жильца под видом «товарища по квартире». Прошло несколько месяцев, прежде чем мы столкнулись с этим новым соседом, который уже успел проявить себя с худшей стороны, оставляя груды несобранного мусора на полу. Еще он слушал громкую музыку (первейший признак нецивилизованности в квартирной жизни) и круглые сутки принимал гостей – которые частенько звонили в нашу дверь вместо его.