Двадцать минут на Манхэттене

Битвы эти шли бесконечно. Примерно десять лет назад наша домофонная система испустила последний вздох. На тот момент мы платили самую высокую квартплату в доме – и вообще-то жили на последнем этаже, так что нам было неудобнее всех остальных спускаться вниз открывать двери гостям и перехватывать почтальонов, которые, не дозвонившись, возвращались обратно в отделение – круговой маршрут протяженностью в двадцать четыре блока. Так что хозяин испытывал смутное чувство, что перед нами он несет несколько повышенные обязательства. Так вот: вместо того чтобы озаботиться заменой всей почившей системы, он попытался починить только наш домофон. Скоро выяснилось, что заменить лишь один кусок пришедшей в негодность проводки невозможно. Тогда он выпустил наружу из одного из прогнивших окон в нашей гостиной провод, ведущий по фасаду в вестибюль и соединенный с примитивным звоночком. Питалась эта конструкция от батарейки на нашем подоконнике. Подобная система не оставляла иной возможности впустить гостей, кроме как спуститься за ними самому или бросить в окно ключ в носке.

Конечно, система не работала: провод сдувало, контакты отошли почти сразу же. Десятки гневных звонков, писем-требований на протяжении месяцев. Наконец, через год подобных жалоб хозяин все-таки заменил домофоны. Но и теперь, в стомиллионный раз, в них тут же обнаружились различные неполадки, в одних квартирах они работали, в других – нет. Такую же борьбу пришлось вести из-за категорического отказа хозяина провести в доме телевизионный кабель. Она шла годами (хотя Джоан «уела» его напоминанием, что провел же он в свое время телефонный кабель), а после победы продолжилась его постоянными проволочками и препонами при обновлении телевидения на цифровое. Монтажники разного уровня только глаза закатывали и тяжко вздыхали, выслушивая заявления домовладельца, что он понятия не имеет, где кабели входят в дом и как они по нему идут.

Хотя, возможно, Лу и Роуз – исключительные случаи, их поведение хорошо согласуется со структурой, определяющей их возможность извлекать прибыль из нас всех. Их поведение по отношению к нам и к своим минимальным обязанностям по поддержанию дома – это своего рода «наименьший общий знаменатель», определяемый буквой закона и их асимптомным отношением к его выполнению. Роуз и Лу – это едва ли не пародийное воплощение того, что зовется «буржуазной моралью». Их кажущееся наплевательским отношение к жильцам – это просто перенос «деловой этики» в область общественного поведения. Мы же ждем, что они будут вести себя с добротой и щедростью, проявят интерес к жизни всего района, и поэтому так настойчиво пытаемся говорить с ними совершенно несоответствующим языком, не имеющим ничего общего с контрактами и юридическими обязательствами.

Мы держим Лу и Роуз в ежовых рукавицах, потому что они – человеческие лица системы, замкнутой лишь на собственные интересы. Но они лишь мелкие сошки, обслуживающие интересы куда более крупных и безликих игроков. По истечении двадцати пяти лет мы рассматриваем их скорее в свете непростых личных отношений, нежели в качестве эмблемы порочности крупного города. Недвижимость – главная отрасль промышленности Нью-Йорка. Домовладельцы – всего лишь рядовые бойцы, грудью защищающие приоритеты ценностей частной собственности, правомочность взгляда, оценивающего каждое место, каждое здание с точки зрения выгоды, которую можно из них извлечь. Бизнес-модель управления, горячо принятая нашим мэром-миллиардером, подразумевает сугубо деляческий, прагматический взгляд, что гарантирует «правильным людям» возможность делать деньги.

Государство намерено все шире и шире разворачивать свою наиболее жестокую меру по поддержанию градостроительной среды – конфискацию, защищая интересы частных застройщиков, невзирая на кислые отклики остальных. Политики, оплакивая «культуру всеобщего благосостояния», урезают ее блага и в то же время делают щедрые «подачи» нуждающимся корпорациям, субсидируя частные рыночные компании как через налоговые льготы, так и через щедрые бонусы и одновременно передавая ответственность из публичной сферы в руки частных игроков. Эта система обратила Манхэттен в зону бешеного строительного бума, задирая среднюю стоимость квартиры до заоблачных высей и порождая величайший разрыв доходов – и самый малочисленный средний класс – в истории.

И по контрасту, тот род драмы «жилец – хозяин», что разыгрываем мы с Лу и Роуз, в которой задействована их способность выжимать из нас небольшие суммы денег, и наши соответствующие усилия получить за них небольшие усовершенствования, – это, вероятно, извечная плата за богемность, за право принадлежать к маргинальной и при этом прославленной прослойке населения и вести ее образ жизни в центре города. И мы охотно, безропотно играем свою роль.

Крыльцо