Двадцать минут на Манхэттене

Если вспомнить о том, в каком огромном городе мы живем, не говоря уж о все увеличивающемся количестве государственных и полугосударственных структур, с которыми мы связаны, важность любого отдельно взятого числа кажется иллюзорной. Но все-таки без этого внятного инструмента местной идентичности и без его ясной связи с большей сетью, определяющей наше чувство соседства, риск отчуждения и отстранения заметно возрастает. Хотя оценка этого предмета в современной политической теории колеблется от «нерелевантной» до «основополагающей», сам подход «лицом к лицу» как движитель коллективной демократии не подлежит обсуждению, а то и просто рассматривается как ее последний бастион в нашем мире, где политические связи все более и более виртуализуются. Блок, в своей пространственной определенности и очерченности, – наиважнейший, ключевой компонент и, в большинстве городов, – базовый орган соседского сообщества, сам по себе являющийся фундаментом, на котором покоится городская жизнь как единое целое.

Неудивительно, что большинство политических и общественных организаций Нью-Йорка действуют на уровне блока – и мириады таких «блочных» ассоциаций взаимодействуют на разных уровнях местного активизма и выстраивают стратегические альянсы с другими блоками. Наша ассоциация, чьи собрания носят спорадический характер, выступает проводником политической цепи, посредником, обеспечивающим взаимодействие с другими соседскими институциями, включая местный совет, местных политиков, полицию, государственные агентства, а также с группами, созданными для решения более узких задач, таких, как охрана памятников, парков или социальные вопросы. Группы, с которыми взаимодействуем мы, конечно, сильно разнятся по значимости и влиянию; в данный момент «Общество Гринвич-Виллидж по сохранению исторического наследия» (Greenwich Village Society for Historic Preservation, GVSHP) благодаря своей сильной и четко выраженной лидирующей позиции играет особую роль в дебатах, касающихся будущности нашего района. Конечно, наши блочные ассоциации не совсем на уровне, скажем, кубинских Домовых комитетов по защите революции, но имеют перед ними то преимущество, что являются выборными, спонтанными и созданными для свободного обмена мнениями, а не для того, чтобы обеспечивать выполнение разнообразных запретов или наблюдать за соседями. Последнее – критически важно. В ситуации чрезмерно централизованной власти (еще усилившейся с началом «Войны с террором») и все более и более хищнического капитала местное сопротивление – последний рубеж гражданской защиты против тех глобальных процессов, что определяют нашу повседневную жизнь.

Блочные ассоциации обычно создаются не на основе «прямоугольных» блоков, то есть ограниченных двумя парами параллельных улиц, а на основе «уличных» блоков, так что дома на противоположных сторонах улицы объединяются, хоть они и принадлежат к разным «прямоугольникам». Это еще одно наглядное проявление принципа «лицом к лицу». Соседские чувства возникают благодаря прямому контакту, зримости, непосредственному опыту. Мы гораздо охотнее поприветствуем того, кто живет на нашей улице, чем того, кто живет с другой стороны нашего блока, нам проще вспомнить, где живет тот или иной из наших соседей, если мы видим их выходящими каждое утро из дома. Так что организующая логика, основанная на непосредственном опыте, перевешивает ту, что основывается на правах собственности. Прямая демократия домовых комитетов, кооперативных советов и блочных ассоциаций осуществляется на таком домашнем, интимном уровне, что не нуждается в представительстве.

Ничто так не символизирует блочную культуру, как блочный праздник. Раз в год блок закрывается для автомобильного движения, и машины в нем заменяются разнообразной едой и народными промыслами. Улица приобретает праздничный, оживленный вид, привлекая людей в количестве, достаточном, чтобы создать толпу. Это вынуждает их двигаться по тротуарам и проезжей части неспешно, а кое-где и вовсе создавая заторы. Конечно, по совести говоря, нынешняя версия блочного праздника – не более чем бледная копия того, каким он был задуман изначально, и отражает превращение как сцены, так и самого формата общественной жизни в шопинг. В наши дни большинство из тех, кто продает бонсаи и фунтики с попкорном, – это ярмарочные продавцы, перемещающиеся в течение лета с одного блочного праздника на другой. Но осталось и несколько местных жителей, например, наши соседи со второго этажа, которые продают старинные вещицы как на ярмарке, так и на разнообразных местных блошиных рынках.