Двадцать один год (СИ)

- Что слышно в волшебном мире? – Лили мотнула головой, откидывая длинные распущенные волосы, и проигнорировала взгляд Люпина, перед которым будто бы циркачка совершила смертельный номер.

- Двоих, замешанных в деле Эдварда Сполдинга, удалось вычислить. Это Уилкис и Розье.

Девочка пожала плечами: что ж, недаром об этих слизеринцах в последний год их учебы ходили самые скверные слухи.

- Их схватили?

- Нет, им удалось улизнуть в последний момент, да еще ранить двух авроров. Говорят, Аластор Грюм в ярости. Погибшие были его любимцами. Теперь для него найти Розье и Уилкиса –дело чести.

В тамбуре им встретились хаффлпаффцы – Мэрион Риверс и Арчибальд Уизерби, мальчик небольших способностей, но безумно старательный. Он так себя загонял, что то и дело попадал в Больничное крыло с головной болью или кровотечением из носа. И вот наконец его старания получили первую награду: на его мантии, как и на мантии Мэрион, поблескивал значок старосты. Гриффиндорцы раскланялись с обоими и продолжили путь.

- А кто стал старостами на Рейвенкло и, - Лили поморщилась, - на Слизерине, ты не в курсе?

- На Рейвенкло Мелани Эрроуз и Джон Долиш…

«Спасибо, что не Бертрам Обри».

- А на Слизерине Летиция Гэмп и Энтони Гринграсс.

Лили раздраженно передернула плечами. Против Энтони Гринграсса она почти ничего не имела: по словам Мародеров, он был «нейтрален, как Швейцария» - только раздражал его высокомерный вид. Но Летиция после подслушанного в феврале разговора стала ей отвратительна – правда, столь же отвратительны были остальные слизеринки. Не лучше, в конце концов, если бы старостой назначили Эльзу Смит.

Тем временем Люпин, немного помявшись, пробормотал, что её подруги вместе с его друзьями собрались в одном купе, где Джеймс угощает всех отменным пирогом с патокой. Лили ужасно хотелось сладкого, но гордость не позволила бы взять у Джеймса лишнее, когда и так обязана ему. Отговорившись, что её заждался Северус, девочка поспешила вернуться, почти не заметив огорченного вида Люпина.

…На перроне в Хогсмиде случился неприятный инцидент. Сев, спокойно шедший рядом с Лили, вдруг взмыл в воздух вверх тормашками, выронив от неожиданности её сумку, которую, как обычно, нес. Девочка быстро оглянулась: ну конечно! Поттер ехидно ухмылялся под одобрительные смешки. Между тем вокруг Лили и упавших сумок начала собираться толпа любопытных. Напрасно встречавший первокурсников Хагрид кричал, чтобы малышам дали пройти.

Лили разозлилась на себя: она знала контрзаклятие, но так и не удосужилась освоить невербальное произнесение. Ей казалось, что ни к чему торопиться: они успеют пойти все, что полагается, в нужнее сроки. И вот пожалуйста. Но продолжать стоять здесь, рядом с Северусом, висящим вниз головой – из его вспотевшей и скользкой ладони выскользнула палочка – тоже было невозможно. Может, все-таки пробовать? «Либеракорпус!» - подумала девочка, наведя палочку на друга. Тот, к удовольствию толпы, рухнул на бетонную платформу. Лили помогла ему побыстрей подняться, подхватила сумки и потащила за собой.

Уже в повозке она заметила, что друг сидит, сгорбившись, точно больная птица, и нервно крутит лямки сумок, которые перед тем, как усесться, молча отобрал у нее. Тронула за плечо:

- Сев, что с тобой?

- Что со мной? – он взорвался. – Что со мной? Ты меня опозорила на всю школу! Теперь все будут говорить, что за меня заступается девчонка! Зачем было соваться?

- Было бы лучше, если бы ты остался там висеть? – Лили побледнела, так стало больно. – Где были твои приятели? Что-то не торопились тебя выручать? А ты, видно, так презираешь меня, что стыдишься моей помощи? Презираешь за то, что я девчонка?

- Нет, что ты, - он резко сбавил тон и сам побледнел пуще нее. Ехавшие с ними незнакомые хаффлпаффки перемигивались, но он и не замечал. – Я… я совсем не то хотел сказать. Просто… Это нехорошо, когда девчонка заступается за парня.

- Почему? Вам же за нас заступаться можно! А у нас, по-твоему, нет сердца и совести? Мы должны проходить мимо человека, которому нужна помочь, только потому, что он парень?

- Но он не рад будет вашей помощи, пойми. Подумай о его гордости.

- Вот-вот. А мы будем рады пройти мимо, да? О своей гордости нам надо забыть. Пойми, не помочь кому-то – унижение для любого человека, мужчина эта или женщина. Да, унижение, потому что оно выставляет равнодушным, или бессовестным, или трусом. Или у женщины гордости и чувства долга быть не должно?

Северус вздохнул.

- Хорошо. За других заступайся, сколько хочешь. Только за меня, пожалуйста, не надо.

- Ты не указ мне. Я буду заступаться, за кого хочу. Я не собираюсь из-за твоей гордыни чувствовать себя подлой трусихой. Может, ты судишь по своим слизеринкам, считаешь, что девочке нормально вести себя, как вареный овощ. Но я, извини, не такая.

Доехали молча: оба слишком обиделись друг на друга.