Двадцать пять дней на планете обезьянн

Через некоторое время безошибочного подъема, изрядно пропотев, он наткнулся на то, что искал: зарывшийся лицом в землю и листья мертвый чихак. Он полз, скатываясь вниз, ему навстречу, но быстро умер. Примат наклонился и перевернул носаря — молодой парень, не старше Мичурина. А поднявшись чуть выше, по следу разворошенной листвы и, если присмотреться — с пятнами крови, под деревом с парой пулевых отметин обнаружил и винтовку. Системы Даунова, с длинным стволом и оптическим прицелом. Вот так начался и кончился бой.

А сверху хорошо видна дорога и машины на ней, а расстояние — плевок долетит, и не попади чихак бликом ему в глаз… удобное, в общем-то, место. Подобрав винтовку и перекинув тело носаря через плечо, придерживая за ватные на ощупь ноги — это потому что кровь уже не движется в еще мягких, еще не остывших мышцах, и от этого они становятся похожими на вату, быстро, на полусогнутых, побежал вниз. Страшновато — кажется, что кто-то все время смотрит в спину. Не тяжело, вот только куртку придется стирать в холодной воде.

А когда спустился, то положил чихака рядом с вынесенным из кабины Мичуриным. Тем временем "из засады" появились два потерявшихся мента — они же из местных, зачем им рисковать? Не война, вот и свалили под откос. Это понятно и не осуждаемо. Гибне уже успела стереть с лица чужую кровь, подошел мичудрил, столпились все, кружком, рассматривая двух, как оказалось в данном месте и в данное время, смертельных друг другу врагов — пехтмура Мичурина и безымянного пока еще чихака. А чихак, он убит кем-то из них — там наверху, на деревьях, осталось несколько отметин.

— Ну что, грузим?

Это мичудрил Павианов, помнящий о подствольниках и о бронежилетах на левых дверцах, напомнил всем о неизбежности движения, как бы не были важны или печальны остановки.

— Грузим, — очнулся Примат, подчиняясь напоминанию о главном свойстве жизни, то есть о непрерывности, — давайте, ребята.

А где же ангел, любитель коммутационных составлений?

А вот он, в тени пошарканных стрельбой деревьев.

С удобной высоты он смотрит на движение колонны.

На нем все тот же плащ, но цвета листьев, веток, тени, света.

И непонятно, кто он — терпеливый зритель, дремлющий рыбак,

турист на горном переходе? И… какого цвета?

Он — Ангел! И расправив крылья,

он оторвался от окровавленной земли.

* * *

20. Одиннадцатый день на планете обезьянн. День диалогов.

— Ало?

— Алло? Яа! Здравствуйте, дозвонился наконец! Вы меня помните? Вы дали мне номер своего телефона.

В квартире тихо и пусто, она недавно пришла с вахты, но формы еще не сняла. Не спешила.

— Да, я вас узнала, — почти улыбнулась она забавному, на взгляд русбандов, акценту из телефонной трубки, — вы тот любопытный гевронский наблюдатель.

— Яа! Яа! Я обещал вам позвонить, помните?

— Я помню, не стоит так сильно надрываться, — вспомнила она похожее на звук дождя молчание. — Но он звонил мне, не так давно.

— Значит, вы уже знаете?

— А что я должна знать?

— Случился… эээ… как это по-русбандски… дас инцендентен. Он говорил вам об этом?

— Нет, — снова вспомнила дождевое молчание Шимпанзун, — он ничего не говорил. Но я об этом знаю.

— К сожалению, погиб один… как это…. шофератор!

— Я все это знаю. Зачем вы мне об этом говорите?

— А с вашим знакомым все в порядке, — не смотря на добрый, насчет назойливости, совет, продолжил надрываться гевронец, — собственно, об этом я и хотел вам сообщить.

— Спасибо, — не сильно удивившись анекдотной простоте геврона, поблагодарила Шимпанзун. — А вы не знаете, они еще долго там пробудут?

— Своего представителя мы ждем очень скоро, как это… на днях. Она прилетит самолетом.

— Понятно, это ваши, — теперь точно зная, почему русбандам так трудно разговаривать с гевронами, Шимпанзун все же спросила: — А наши?

— Не знаю, вероятно, позже.

— Я поняла, — недолго помолчала Шимпанзун. — Ну что же, вы выполнили свое обещание, спасибо. Всего хорошего, и звоните, если будут новости. Пока!

— Пока, яа позвоню.

"Позвони", — про себя согласилась Шимпанзун и, положив трубку, села в кресло. Рядом с телефоном, ожидая скорого звонка — как тот наблюдательный и незамеченный ею ангел. Звонок раздался через минуту — вероятно, минимальный промежуток времени измерения гевронского мгновения.

— Ало?

— Это снова яа.

— Узнали что-нибудь новое или забыли что-то старое? — усмехнулась она.

— Забыл. Когда вернется Гибне, фру Гибнсен, так зовут нашего представителя, то я вместе с ней улечу домой.

— Счастливого пути.

— Знаете… — геврон снова применил тактику тщательных пауз, — яа и раньше мог улететь… (пауза), но остался… (пауза), из-за вас.

— Знаю, — четко ответила Шимпанзун, не желая, но все же подумав о разности темпераментов и различиях культур, вместе — температур. — И вы хотите, что бы я проводила вас до самолета?

— Яа хотел бы вас увидеть.

— И это при живом и сильном муже? — все же постаралась удивиться она. — Не стыдно? Не страшно?

— Он вам не муж, — точно констатировал гевронец.

— Может быть и так, но о длинном носе вам все же не стоит забывать.