Двадцать шесть тюрем и побег с Соловков

В тюрьме на всех не хватило места, и я попал в партию, которую посадили в бывшую семинарию. Кормить, - нас почти не кормили и нужно было добывать себе хлеб какими угодно способами. Тут помог мне мой прежний опыт. - Покупались конвоиры, летели френчи, куртки, деньги, все это менялось, снова выманивалось, и наша компания почти всегда была сыта.

Прошло недели две, и большевики соблюли второй пункт договора обобрали нас совершенно. Ночью чекисты ввалились в тюрьму и семинарию и забрали наше обмундирование, консервы и вещи, которые некоторые захватили с собой. Жить стало труднее. Голод усиливался. Что с нами будут делать, мы совершенно не знали. Я лично, не хотел одного - отправки в Вологду. Здесь меня никто не знал. Там я был лично знаком всему Особому отделу Чека.

Я ждал весны, чтобы подсохли болота и можно было бы бежать. Но видно, не легко мне давалась свобода и не судьба мне была "купить плети" (Бежать.) на этот раз.

Не помню, сколько просидели мы в Петрозаводске, но болота еще не высохли, когда нам приказали собираться для отправки.

Вагон - Вологда... Нас перевезли туда. Неприятно. Я начал ждать всего. Но вот прошла томительная неделя... Другая... И никакого движения. Никто,-никем не интересовался. Стало спокойнее, и я начал думать, что обо мне забыли.

Держали нас в концентрационном лагере, в громадных бараках на конце города. Кругом проволока и стояли часовые. Есть почти не давали. Зато все это время, раза два в неделю, нас душили разнообразными анкетами. Это любимое занятие большевиков.

Со мной сидели два молодых офицера Аничков и бар. {73} Клод, которые вообще, все время держали себя большими молодцами. На этих анкетах, на вопрос "какого полка" они неизменно писали: "Кавалергардского Е. И. В. Государыни Имп. Марии Федоровны полка".

Кстати, они пытались бежать из Петрозаводска, но в ту же ночь, попав в непроходимые весной болота, вернулись обратно. Не помню почему, но это им прошло безнаказанно.

Так просидел я еще с неделю. Но вот поползли слухи, что в тюрьме, на другом конце города сидят свои.

Прошла еще неделя. Получаю записочку, что своих 11 человек. Дело плохо... Значить тишина не нормальная. И действительно. У ворот появился конвой, а в бараке чекист со списком: "Геруц, Бессонов и еще трое собирайтесь с вещами". 5 человек из 1200-от! Освежили они меня этим сразу.. Ничего хорошего впереди ждать было нельзя.

Так я расстался со всеми офицерами Северной области. Я не знал тогда, что в этом, казалось бы худшем положении, было мое спасение.

Я немного отклонюсь в сторону и расскажу судьбу всех остальных. Узнал я об этом уже много позже. Недели через две после моей "выемки" их всех отправили в Москву, Там, без всяких допросов и расследований, они просидели до середины лета и были отправлены по направлению в Архангельск. Причем их уверили, что Ген. Миллер хлопотал за них за границей и их посадят в Архангельске на пароход и отправят в Англию. Вместо этого их выгрузили из вагона и этапным порядком перевели в Холмогоры. Содержали их в редко плохих условиях. Конвоировали их пленные мадьяры, которые спровоцировали бунт. Тогда Ч. К., кажется комиссия Кедрова, посадила всех на барку, вывела на середину Св. Двины и расстреляла из пулемета.

Так выполнили большевики третий пункт договора, гарантирующий жизнь.

Уже в Соловках мне рассказывали, что такой расстрел практиковался в Соловецком, Холмогорском и Партаминском лагерях особого назначения неоднократно.

Я поставил себе задачей передавать только то, что я сам видел, сам пережил, короче говоря, передавать правду, а не анекдоты, которых уже много ходит за границей. Поэтому {74} я и оговариваюсь, что я только слышал об этом, но прибавляю, что слышал я это от многих лиц, и что это можно считать сведением вполне достоверным.

*

Нас привели в Вологодский особый отдел.

Обыскали...

К этому я уже приготовился. Ни денег, ни компаса, ни ножа у меня не нашли, все это я спрятал. Но я никак не ожидал, что у меня отберут мой крестильный крест и несколько фотографических карточек.

В ожидании допроса, нас продержали здесь несколько дней, но не допросили и перевели в одиночку Вологодской тюрьмы.

Т Ю Р Ь M А - С А Н А Т О Р И Й.

Привели нас туда вечером. Корпус одиночек помещался в тюремной ограде, но совершенно отдельно, где то на третьем дворе.

Посередине коридор, справа и слева камеры, общая уборная, у дверей надзиратель. Двое из нас попали в одну камеру, двое в другую, я с надзирателем остановился у дверей третьей.

"Кто там? "Фраер" (Чужой, не уголовник.) свой?! Даешь сюда". -Послышался голос из за двери.

"Хотите к уголовникам"? спросил меня надзиратель. Я ответил, что мне вce равно, - могу сесть и к уголовникам. Он мелом написал на двери цифру "3", открыл ее и впустил меня.

Камера была сравнительно большая, с особенно высоко поставленным под самым потолком маленьким окном. В ней стояло три койки. Ни умывальника, ни уборной не было.

Одна из коек была свободна, я положил на нее свои вещи. На двух других сидели мои будущие товарищи, с которыми мне пришлось прожить долгое время.