Двадцать три раны Цезаря

— Ну, с этим я тоже согласна. Приводить в дом мужа любовника, когда и полугода не прошло после его смерти, это в самом деле возмутительно.

— А каким образом вам стало известно о связи Марины с Константином?

— Я же не слепая!

— А ваш отец?..

— Он был слеп, как все мужья.

— Вы не говорили отцу о своих подозрениях?

— Зачем?

«Да хотя бы затем, — подумал Туров, — чтобы Уманцев лишил их наследства и все оставил тебе. Нет, видно, ты не была уверена в том, как отреагирует отец. Не ходила у него в любимчиках и ничего не выиграла бы от своего наушничества».

— В самом деле, когда все, как говорится, остается в семье, намного лучше. Не будет повода для лишних сплетен.

— Вы меня поняли буквально, — по-светски тонко улыбнулась Елена.

— Скажите, вы так и не вспомнили, каким образом мраморное яйцо оказалось у вашего брата? Может, вы случайно положили его на кровать?

От негодования Елену передернуло. Она посмотрела Турову прямо в глаза и нарочито медленно произнесла:

— Я вас тоже поняла буквально. Более себя не утруждайте ни предположениями, ни намеками. Я к этому яйцу не прикасалась.

— Тогда, может быть, вы заметили, как Константин, входя в спальню, взял его со столика?

Елена снисходительно усмехнулась: «Думаешь, уцеплюсь за подброшенную тобою удобную версию?»

— Нет, не заметила. Да вы посудите сами: Константин открыл дверь и перед нами предстала картина, достойная воображения порнохудожника. До того ли мне было, чтобы смотреть по сторонам?

— Но ведь кто-то положил яйцо на кровать.

— Положил, раз оно там было. Может, Марина, может этот ее…

— Константин сказал, что Ильин-Вязигин сначала ухаживал за вами. Вы часто звонили ему…

— Что? — подалась вперед Елена, а потом откинулась на спинку кресла и захохотала. — Ну придумал, братец!

— А зачем вам было ставить в известность брата, что у Марины есть любовник? Промолчали бы, как в случае с отцом.

— Вы же сами только что говорили, хорошо, когда все остается в семье, и деньги в том числе. Наша семья — это я и Константин. А Марина — хитрющая вдовушка, прикарманившая чужое состояние. Поэтому я хотела, чтобы Константин прозрел. Она лгала ему, обещая выйти за него замуж, и оттого он не хотел подавать иск о пересмотре завещания.

— Вам-то что за беда! Подали бы сами!

— Хорошо вам рассуждать. Я уверена, что суд пересмотрел бы завещание и выделил мне, как дочери, определенный процент. А потом, когда Марина вильнула бы хвостом, Константин приполз бы ко мне. И я вынуждена была бы содержать его.

— Зато теперь его будет содержать государство. Удобно, не правда ли?

— Милицейский юмор, — презрительно изогнула брови Елена.

— Значит, вы хотели, чтобы Константин, убедившись в тщетности своих надежд, подал вместе с вами иск о пересмотре завещания.

— Наконец-то вы меня поняли.

— Скажите, впрочем, может Константин это опять выдумал, как и то, что вы были одно время увлечены Ильиным-Вязигиным… — Туров взглянул на Елену, та, слегка поджав губы, ждала продолжения. — Что он, Ильин-Вязигин, очень интересовался вашим сапфировым колье?

— Это правда.

— И как он это объяснял?

— Никак. Красивая старинная вещь у каждого может вызвать интерес.

— А другими принадлежащими вам драгоценностями он тоже интересовался?

Она задумалась. «Еще как!» — вспомнила, с каким любопытством рассматривал Александр фотографии, на которых она была снята в украшениях.

— Расспрашивал.

— А вы?

— Я понимаю толк в драгоценностях и с удовольствие говорю о них. В частности, с Ильиным-Вязигиным мы как-то заговорили о рубинах, и я похвалилась, что у меня есть великолепный рубиновый гарнитур: колье, серьги, браслет и перстень.

— Вот, кстати, перстень! — словно только вспомнив, спохватился Туров. — Константин сказал, что у Ильина-Вязигина и вашего отца были одинаковые перстни.

— Да. Только у отца серебряный, а у Александра золотой.

— Вы не могли бы мне его показать?

— Пожалуйста, — она встала с кресла и на минуту вышла из гостиной.

— Вот, — протянула Турову перстень. — Отец никогда с ним не расставался. Этот перстень раньше принадлежал его другу, видите, здесь выгравированы его инициалы «АВ» — Андрей Варичев.

— Странно, откуда у Ильина-Вязигина оказался точно такой же перстень. Ведь его инициалы были бы другими.

— Не знаю. Может, это как-то связано с Африкой. Ильин-Вязигин ведь раньше жил в ЮАР, а отец несколько месяцев работал в Анголе.

— Кстати, у вас остались какие-нибудь воспоминания о рассказах вашего отца об Анголе?

Елена провела пальцами по волосам, пригладив их.

— Воспоминания? — едва заметная улыбка пробежала по ее губам. Она припомнила, как отец освобождался от алмаза. — Ах, ну при чем тут отец и Ангола! — неожиданно резко воскликнула Елена. — Надо поймать Ильина-Вязигина! Алмаз у него! Я досконально обыскала спальню Марины. Эта кошка отдала камень ему…

Туров мягким жестом прервал Елену.

— И все же ответьте на мой вопрос.

Она вздохнула, подавив раздражение.