Двадцать тысяч лье под водой

There appeared on the high bottoms some coral shrubs, of the kind which, according to James Ross, live in the Antarctic seas to the depth of more than 1,000 yards. Then there were little kingfishers and starfish studding the soil. But where life abounded most was in the air. There thousands of birds fluttered and flew of all kinds, deafening us with their cries; others crowded the rock, looking at us as we passed by without fear, and pressing familiarly close by our feet. There were penguins, so agile in the water, heavy and awkward as they are on the ground; they were uttering harsh cries, a large assembly, sober in gesture, but extravagant in clamour. Albatrosses passed in the air, the expanse of their wings being at least four yards and a half, and justly called the vultures of the ocean; some gigantic petrels, and some damiers, a kind of small duck, the underpart of whose body is black and white; then there were a whole series of petrels, some whitish, with brown-bordered wings, others blue, peculiar to the Antarctic seas, and so oily, as I told Conseil, that the inhabitants of the Ferroe Islands had nothing to do before lighting them but to put a wick in.

Из других животных было несколько древовидных кораллов, из тех, которые, по словам Джеймса Росса, живут в морях Антарктики на глубине до тысячи метров; затем были видны восьмилучевые кораллы - альционарии, а также множество красновато-бурых астериасов, свойственных этому климатическому поясу, и других морских звезд, буквально вызвездивших землю. Но где кипела жизнь, так это в воздухе! Тысячами порхали и летали птицы разных видов, оглушая нас своими криками. Тысячами сидели они на уступах скал, бесцеремонно оглядывая нас и безбоязненно разгуливая возле самых наших ног. Тут были пингвины, столь легкие и проворные на воде, где их порою принимали за макрель, и такие неуклюжие, тяжелые на суше. Скупые в движениях, но шумливые, собравшись целыми стаями, они оглашали воздух своим диким криком. Среди птиц я заметил долгоперых куликов из семейства белых ржанок, величиною с голубя, белоснежных, с коротким коническим клювом и красным ободком вокруг глаз. Консель наловил этих птичек. Они очень вкусны, если их хорошо приготовить. В воздухе проносились альбатросы с широким, в четыре метра, размахом крыльев, прозванные по справедливости океанскими коршунами; гигантские глупыши и между ними зловещие буревестники (костоломы) с выгнутыми дугой крыльями, большие охотники до тюленей; кайский черно-белый буревестник, разновидность утки; наконец, целый выводок глупышей, белых с коричневой окраиной на крыльях, и синих птиц, которые водятся только на островах Антарктики. - Эти глупыши такие жирные, - сказал я Конселю, - что жители Фарерских островов пользуются ими как светильниками, вставляя в убитую птицу фитиль.

"A little more," said Conseil, "and they would be perfect lamps! After that, we cannot expect Nature to have previously furnished them with wicks!"

- Еще бы немножко, - ответил Консель, - и получились бы отличные лампы! Впрочем, природа не настолько предусмотрительна, чтобы заранее снабдить их фитилем!