Двадцать великих открытий в детской психологии

Но в свою защиту Гиллиган провела ряд других исследований с участием женщин, которые не были беременны, и, соответственно, не подумывали об аборте. И в защиту своих маленьких выборок она пишет: «Чтобы показать, что существует мнение, отличное от мнений, представленных психологами, мне нужен лишь один пример (дополнительный курсив) — одно мнение, не вписывающееся в рамки существующих схем интерпретации. Чтобы показать, что общие темы пронизывают представления женщин о самих себе и о нравственности, мне нужна серия примеров. Противопоставляя представления женщин о самих себе и о морали тем представлениям, которые содержатся в психологических теориях, я допускаю, что психологическая литература наполнена мнениями мужчин, иллюстрирующими мужской опыт. Поэтому, выслушивая женщин, я стремилась отделить описания их опыта от стандартных форм психологической интерпретации и основываться на глубоком текстуальном анализе языка и логики для того, чтобы определить параметры женского мышления».

Кроме того, критика была порождена также тем, что в ходе ряда исследований не удалось обнаружить половых различий в отношении вынесения моральных суждений. Например, в ходе одного исследования авторы (Friedman, Robinson & Friedman) серьезно подорвали основы теории Гиллиган. Они пришли к следующему выводу: «(Наши) результаты показали, что ни тендерные, ни поло-дифференцированные личностные свойства не имеют достоверной связи с тем, моральные суждения какого типа выносятся человеком. Маловероятно, что составляющие, основанные на двух параметрах, выведенных из теории Гиллиган, различаются между собой больше, чем если бы это было обусловлено чем-то помимо влияния, оказываемого полом. Лишь несколько из 48 индивидуальных вопросов (использованных для измерения моральных суждений) обнаружили суще-

ствование половых различий, причем большинство этих различий проходило в направлении, противоречащем теории. Кроме того, мужчины и женщины продемонстрировали крайне схожие паттерны при оценке важности индивидуальных вопросов по каждой дилемме (типа дилеммы Гейнца). Если рассматривать эти находки в совокупности с результатами ранее проведенных исследований с использованием техники Колберга... то можно видеть, что они накладывают тень сомнения на обоснованность заявлений Гиллиган».

Но и против такой критики у Гиллиган есть защита. Она говорит, что проблема с исследованиями наподобие этого кроется в том, что исследователи слишком полагаются на гипотетические нравственные дилеммы типа дилеммы Гейнца. Гиллиган сама провела несколько исследований, в ходе которых она не обнаружила тендерных различий в рассуждениях о Гейнце. Дилемма Гейнца придумана с целью выявления рассуждений, основанных на понятии справедливости, — как у мужчин, так и у женщин, — потому что она была придумана мужчиной, верившим в то, что нравственность начинается с понятия справедливости. И хотя представители разных полов способны прибегать в дилемме Гейнца к рассуждениям, основанным на понятии справедливости, но Гиллиган считает, что представители разных полов не станут с одинаковой степенью вероятности оформлять нравственную дилемму подобным образом. Использование дилеммы Гейнца ограничивает возможность женщин оформить моральный конфликт предпочитаемым способом, в терминах этики заботы. Женщины не стали бы оформлять нравственную дилемму согласно универсальным правовым принципам. Вопрос, на который Гиллиган хотела найти ответ, состоял, прежде всего, в том, как женщины оформляют нравственные конфликты, вот почему она выбрала для исследования метод интервью. Посредством использования в ходе интервью относительно неструктурированных, открытых-закрытых вопросов, исследователь мог избежать преждевременного оформления моральной проблемы. Респондент мог оформить нравственную ситуацию по собственному выбору. Обратите внимание на то, как Рут стремится переформулировать дилемму Гейнца таким образом, чтобы в ней для нее было больше смысла:

Я даже не могла подумать, что стану когда-нибудь употреблять слова правильно и неправильно, и я знаю, что не употребляю слово нравственный, поскольку не уверена в том, что знаю его значение. Мы говорим о несправедливом обществе, мы говорим о целой куче вещей, которые неправильны, действительно неправильны, — употребляя при этом слово, которое я не слишком часто употребляю, — и над этим у меня нет контроля. Если бы я могла это изменить, я бы, безусловно, так и поступила, но у меня есть лишь возможность изо дня в день делать свой скромный вклад, и если я сознательно не причиняю никому боли, то это и есть мой вклад в развитие более здорового общества. Мой вклад состоит также и в том, чтобы не осуждать других людей, в особенности тогда, когда я не знаю, какие обстоятельства вынудили их совершить тот или иной поступок.