Двадцать восемь дней (СИ)

Мы доехали почти в полной тишине. Иногда ее тихий лепет бормотал что-то об окружающем нас городе, но из моей головы никак не уходило плохое предчувствие. Я ехал, смотрел на дорогу и чувствовал ее рядом. Ее тепло, случайные соприкосновения наших пальцев, ее голос, слова которого распознать я не мог. Мысли были далеко. Мне хотелось открыть рот и сказать все, что у меня накопилось, но предложения не строились, а слова напрочь вылетали из головы. У меня были сутки. Я знал, что способен с ней жить, что я смогу ее обеспечивать, попросить ее остаться здесь. Со мной. Я могу сделать ее счастливой. Но безрассудство моей идеи вываливалось за рамки возможного. Однако только в ту минуту я понял, что действительно ничего не знаю о Мэри. Я не знал, где она живет, кто ее родители и есть ли они вообще, есть ли у нее братья или сестры, школьница она или студентка колледжа, кто она по национальности, какая ее фамилия и почему она никогда ничего не рассказывала. Возможно, перечисленное выше является мелочью, но мелочи — это то, из чего состоит что-то большее. Я знал цвет ее глаз, знал, что ее руки всегда холодные, что по ночам она сворачивается калачиком и что она неплохо разбирается в созвездиях. Я знал, она красиво рисует и немного боится высоты. Она чуткая и всегда старается всем помочь. Она ранимая и все принимает близко к сердцу. Мы знакомы с ней не так давно, но многое в ней я изучил. Когда она не уверена, она обнимает себя за плечи. И, несмотря на наше столь тесное общение, продолжает меня стесняться. Она любит красивые вещи и ценит искусство, быстро замерзает и очень медленно согревается. Она импульсивна, эмоциональна, — экспансивна. Но скрывает свои чувства, хоть и с трудом. Она больно бьется подушками и вкусно готовит, хоть и не умеет. Я чувствовал в ней желание, когда целовал, но она сдерживала себя, а порой я делал это за нее, хотя и сам ее безумно хотел.

Но в те последние дни я не нуждался в чем-то большем, чем у нас есть. Я просто смотрел на нее так внимательно, как только мог, стараясь запомнить все детали и черты ее лица, каштановый цвет волос, на солнце отливающий серебристым, холодную кисть с длинными пальцами, маленькую родинку над пухлыми губами, длинные ресницы, обрамляющие светло-карие глаза. Она идеальна для меня. Она заставляла одним своим видом делать все так, как она пожелает. Говорят, девушек нужно смешить, чтобы влюбить, но она смеялась, а влюблялся я. Ради такой, как она, хочется жить.

— Гарри? — спросила Мэри, когда я уже заглушил мотор автомобиля. — Так мы… завтра пойдем к твоей семье? Я подумала, что неплохо было бы пригласить их. Мы бы накрыли стол и позвали еще несколько гостей, — Мэри пожала плечами, похлопывая ресницами.

Я открыл дверь и вышел из машины, чтобы позволить ей сделать то же самое, с моей помощью. Мне не хотелось даже думать о прощальном вечере для нее, но видимо, это была единственная тема, интересующая ее на тот момент.

— Просто я хотела позвать Эль с Луи, — выражение ее лица говорило о том, что она пытается прочесть мои мысли. — Если ты не против.

— Как хочешь, малышка.

Притянув Мэри к себе, я поцеловал ее в висок и почувствовал родной запах ванили. Теперь мой любимый запах. Мэри хихикнула и потянулась, чтобы оставить красный от помады след на моей щеке.

— Можешь сфотографировать мою щеку в помаде и выложить в инсту, — шутил я, подмигивая, когда она подняла на меня взгляд.

На это она закатила глаза, продолжая улыбаться.

— Во-первых, это не помада, а блеск для губ…

— Без разницы, — я специально перебил, наслаждаясь ее реакцией.

Мэри укусила губу, затем продолжила:

— А во-вторых, мой инстаграм станут разрывать комментарии, — ее голос становился тише по мере окончания предложения.

Она принялась разглядывать свою обувь и смотрела на землю перед собой до тех пор, пока мы не зашли в дом. Дойдя до входной двери, я отключил охранную систему и пропустил девушку вперед. Пока я разбирался с обувью, она быстро выскочила из босоножек и поскакала по лестнице наверх. Эхо от ее частых шажков разошлось по большому, пустому дому. Когда я вошел в спальню, а сделал я это после того, как снял обувь и выпил на кухне стакан яблочного сока, она уже лежала в нашей белой постели. Мэри обнимала подушку с закрытыми глазами, но я знал, она не спала. Начав снимать с себя уличную одежду, я услышал, как она тихонько меня позвала. Но глаз так и не открыла.

— Гарри.

— Мэри.

Она слегка нахмурилась, но ее брови тут же приняли безмятежное положение.

— Мне больше нравится «малышка».

Ее слова заставили меня слегка посмеяться. В ту минуту я как раз расправлялся с брюками.

— А мне нравится называть тебя по имени, — дразнил я.

У нее правда красивое имя.

— Меня все называют по имени, — ответила она. — А ты… ты не все.

Я отошел к стенке возле двери, чтобы выключить свет. И когда нас окутал мрак, Мэри позвала меня лечь.

— Я тогда никто? — усмехаясь, спросил ее я.

Я залез под одеяло, отобрал у нее подушку, потому что обнимать она должна не ее, а меня, пододвинулся ближе и тут же ощутил, что у нее холодные ноги. Она снова замерзла.