Двадцатое июля

Однако стоило Гизевиусу расположиться на сиденье, как с обеих сторон в машину впрыгнули мужчины незапоминающейся внешности и, зажав его своими телами, захлопнули за собой двери. На переднем сиденье тем временем вальяжно расположился пожилой человек в дорогом костюме.

— Господин Бонхоффер, — первым, естественно, заговорил пожилой, — нас попросили сопроводить вас до Берна.

— Но я не еду в Берн. — «Валет» почувствовал сухость в горле. — Это недоразумение.

— Как вам будет угодно, — пожал плечами пожилой. — Но у нас приказ доставить вас именно в Берн.

Плечи Гизевиуса поникли. Ничто ему не помогло. Ни то, что он не пошел к Штольцу. Ни то, что достал билет сам, а не воспользовался услугами гестапо. Все насмарку. Они все равно его выследили. Они — это наверняка гестапо.

— Можно задать вопрос?

Пожилой отрицательно качнул головой:

— Нежелательно.

* * *

Мюллер долго, минут сорок, листал папку с делом Куркова. Сергей сидел напротив и безучастно наблюдал за столь дотошным следователем, представившимся ему Шлейхером. От скуки он начал изучать внешность гестаповца, запоминая ее при этом почти с фотографической точностью. Мужик невысокого роста, редкие волосы, глубокие залысины со стороны лба, тонкие губы, твердый крепкий подбородок. На переносице характерные тени: носит очки. Хотя тщательно это скрывает. К примеру, как сейчас. Дурная привычка: когда читает, страницу придерживает левой рукой, а пальцами правой выбивает незатейлевую мелодию по столешнице.

Мюллер оторвался от чтения и еще раз внимательно оглядел молодого человека.

— Фамилия, имя?

— Курков Александр. — Солдат сделал паузу и добавил: — Петрович.

— Легенда меня не интересует. Настоящее имя.

— Шилов Сергей Иванович. Родился в Ставрополе…

— Достаточно. — Мюллер кивнул на материалы уголовного дела: — Это ваши подвиги здесь описаны?

— Мои.

— Кроме воровства, чем еще зарабатывали на существование?

Курков неопределенно пожал плечами:

— Разным. В основном физическим трудом. Но этим на, как вы выразились, существование, особо не заработаешь.

— Вы знаете, что в Германии не приветствуется воровство? Наши законы очень строги к желающим завладеть чужой собственностью.

— А я и не собираюсь воровать.

— Чем же вы собираетесь заниматься в будущем?

— До будущего нужно сперва дожить. А там как карта ляжет.

— Воровской сленг приберегите для другого случая. Почему решили перейти на нашу сторону?

— На той стороне я не нашел для себя ничего хорошего. А здесь Европа. Другой уровень.

— Больший выбор благ?

— Зачем же так? Я ведь свои мозги могу применить и в мирных целях. И не только себе капитал составить, а и обществу пользу принести.

— Кстати, по поводу пользы обществу. — Мюллер раскрыл папку на нужной странице. — Расскажите, при каких обстоятельствах вы застрелили капитана Шталя?

Курков протестующе вскинул руку:

— Я защищался, а не убивал его.

— Я сформулировал вопрос некорректно? Лично мне разницы не видится.

— Потому что вы находитесь по ту сторону стола. Вы сказали, что я застрелил, но это можно расценить как преднамеренное убийство. И потому я с вашими словами не согласен.

Лицо шефа гестапо не выражало никаких эмоций. Казалось, будто он знает все слова арестованного наперед.

— Вы довольно неплохо разбираетесь в нюансах речи.

— А как же иначе? Бывает, судья сделает ошибку в таком нюансе, и срок увеличивается на несколько лет.

— Хорошо. Расскажите свою версию произошедших событий. И без нюансов.

Пока Курков детально излагал события последних двух суток, Мюллер с любопытством его разглядывал. Как, черт побери, этот парень смог за короткое время соединить несоединимое? Бургдорфа искали несколько десятков человек. Целенаправленно. С использованием всего арсенала гестапо. А сидящий напротив варвар с ним просто случайно столкнулся. Так сказать, нежданная встреча. Гизевиус не пришел на встречу со Штольцем, зато, кажется, ему нашлась достойная замена.

— Стоп, — остановил Мюллер рассказ Куркова. — Теперь подробнее о сражении возле метро.

Сергей начал издалека, и Мюллер, склонившись к столу, вновь углубился в размышления. Да, похоже, встреча с двойником действительно случайность. Превратность судьбы. Или насмешка. Как ни назови, а парнишка все равно обскакал его подчиненна. А выигрывает не тот, на кого ставят, а тот, кому фарт сопутствует.

Телефонный звонок разом оборвал и рассказ одного, и раздумья другого.

— Слушаю. — Группенфюрер умел молниеносно переключаться на новую информацию.

— Господин генерал… — «Мельник» плотнее прижал трубку к уху: и без того высокий голос Кнохена от возбуждения буквально звенел и его мог услышать русский. Плюс ко всему эта дурная привычка называть всех по званию.

— Что?

— Мейзингер погиб.

Мюллеру понадобилось несколько секунд, чтобы осмыслить услышанное.

— Каким образом?

— Убили. Водопроводной трубой.

— Подозреваемый?

— Сбежал.

«За решетку! — хотелось заорать на весь кабинет. — Всех за решетку!» Однако ответ прозвучал спокойно: