Двадцатое июля

— Новая дата покушения пока неизвестна, — продолжал между тем Мюллер. — Однако откладывать покушение в долгий ящик заговорщики вряд ли станут. Гизевиус уверен, что оно произойдет в первых числах августа.

Борман задумчиво покрутил пуговицу кителя:

— Так вы говорите, они создали новое правительство?

— Совершенно верно. Как и то, что у них есть желание распустить партию.

— Скажите, Мюллер, вы когда-нибудь были безработным?

«Вопрос риторический, — промелькнуло в голове Мюллера, — а это значит, что началась обработка моей персоны».

— Да, сразу после той войны. Я ведь, как вы помните, был летчиком, а после заключения мира наш брат стал никому не нужен.

— После войны много чего становится ненужным. Еще вопрос: вам известно, какими финансовыми активами владеет партия?

— Увы, могу только догадываться.

— Так вот, группенфюрер, если хотите не только догадываться, тогда держите меня в курсе всех событий! Как делали это прежде.

Мюллер с облегчением понял, что он еще в команде.

— В таком случае, господин рейхслейтер, позвольте поделиться с вами некоторыми своими размышлениями. На днях меня посетил Шелленберг. Причиной визита послужило якобы желание прийти к компромиссу в наших с ним совместных действиях.

— Шелленберг предан Гиммлеру. — Борман расстегнул верхнюю пуговицу кителя. Жарко. Мюллеру очень хотелось сделать то же самое, но в присутствии рейхслейтера он не мог себе этого позволить. — А вот вы, Мюллер, таким человеком не являетесь. Вас держат в аппарате не за преданность, а за профессионализм. Однако, как ни странно, именно к вам приходит преданный рейхсфюреру человек. К каким выводам вы пришли?

— К двум. Либо Шелленберг решил порвать с Гиммлером, либо Гиммлер что-то задумал. Во второе предположение я верю больше.

— В таком случае нужно узнать как можно больше обо всем, что происходит в вашей структуре. Я имею в виду РСХА.

— Поставить «прослушку»?

— Да. Но этим займутся мои люди. Вы же продолжайте работать как ни в чем не бывало. И, повторяю, держите меня в курсе всех событий! Как, кстати, намерены поступить с Гизевиусом?

— Выпустили. Но под наше наблюдение.

— Нс боитесь, что он расскажет заговорщикам о пребывании в гестапо?

— Нет. Гизевиус дал письменные показания и подписал договор о сотрудничестве. К тому же выступление мятежников и их победа — его единственная возможность сохранить свою жизнь. Он не глуп. И прекрасно понимает, что мои люди найдут его где угодно.

— Что ж, вам виднее, — подвел итог встречи Борман.

Мюллер хотел было подняться и уйти, но его остановил новый вопрос:

— Скажите, Генрих, к вам поступило донесение из Штутгарта? — Борман сделал ударение на словах «к вам».

— Нет, господин рейхслейтер. Вся почта у нас строго сортируется. В зависимости от того, кто отправил письмо.

— Гаулейтер города.

— Тогда, значит, почту вскрыл сам рейхсфюрер. Лично.

* * *

— Господин Гизевиус, где вы пропадали? — ворчал граф Штауффенберг, провожая дипломата в гостиную. — Мы целых два дня искали вас! Хозяйка квартиры сказала, что вы покинули ее гнездышко рано утром. Честно говоря, некоторые из нас стали уже беспокоиться, не арестовали ли вас.

— Простите, господин граф, за беспокойство, но все гораздо прозаичнее. Просто я встречался с представителями абвера и теперь могу вас заверить, что у нас появились новые сторонники. К сожалению, пока — я подчеркиваю слово «пока» — не могу назвать их имена. Но в ближайшем будущем я непременно сведу вас с ними.

Гизевиуса вывезли из гестапо ранним утром. В закрытой машине. Предварительно приведя его внешний вид в пристойное состояние. У «Валета» до сих пор стояла перед глазами крепкая низкорослая фигура Мюллера, а его голос бил по вискам, тупой болью отдаваясь в затылке: «Сейчас мы вас отпустим. Встречайтесь со своими друзьями. Контактируйте с ними как можно активнее. Нас интересует время и место проведения акции. Время и место. И без глупостей. Мы держим под контролем каждый ваш шаг. И еще. Не вздумайте вести свою игру. Не советую…».

— Простите, — Гизевиус потянул узел галстука, — у вас воды не найдется?

— Господин дипломат, да на вас же лица нет! — Бертольд Штауффенберг, младший брат полковника, сбегал за стаканом воды. — Может, вас отвезти домой?

— Нет, нет, все в порядке. Жарко. Но мне уже лучше.

Гизевиус огляделся. В гостиной дома Штауффенбергов собрались самые близкие друзья: фон Тротт, фон Хофаккер и Фриц Шулленбург.

— Господа, не будем терять время, — Штауффенберг-старший постучал карандашом по стакану. — Прошу слова! К сожалению, вынужден констатировать, что положение на всех наших фронтах сложилось катастрофическое. И если на Западном фронте мы еще можем надеяться на мало-мальский успех, то на основном, Восточном фронте, нас ожидает полное фиаско. Гитлер перестал контролировать ситуацию. Германия переполнена остербайтерами, которые могут устроить настоящее партизанское движение внутри страны и тем самым развалить наше государство изнутри. Мы не вправе допустить подобного!

— Ваше предложение, Клаус? — перешел к делу Шулленбург.