Двадцатое столетие. Электрическая жизнь (старая орфография)

Благодаря новоизобрѣтеннымъ техническимъ пріемамъ, въ каждомъ изъ этихъ панно, вокругъ аллегорической статуи изображенной на ней стихіи, живеть и движется сама эта стихія. Такъ, въ панно, посвященномъ Водѣ, изумленный зритель видитъ предъ собою настоящую воду, которая струится и переливается каскадами въ руслѣ, усѣянномъ скалами и раковинами. Это водное царство еще болѣе оживляется присутствіемъ замѣчательнѣйшихъ представителей своей фауны: настоящихъ и поддѣльныхъ рыбъ. Мелкіе виды — по преимуществу настоящіе, крупные-же, — отодвинутые на задній фонъ и снабженные отлично дѣйствующими автоматическими механизмами, — даютъ въ уменьшенныхъ размѣрахъ, вполнѣ соотвѣтствующихъ требованіямъ перспективы, совершенно правильное представленіе о самыхъ грозныхъ обитателяхъ морскихъ пучинъ.

Огонь является естественной противуположностью водѣ. Его аллегорически изображаетъ фигура съ бюстомъ женщины на тѣлѣ саламандры, которое украшено длиннымъ свернувшимся кольцами хвостомъ. Вокругъ этой фигуры настоящее пламя, не дающее, впрочемъ, ни малѣйшаго жара, раскидывается вo всѣ стороны огненными языками. На заднемъ фонѣ происходитъ изверженіе огнедышащей горы, сопровождаемое сверкающими потоками расплавленной лавы, цвѣтъ которыхъ можно измѣнять по произволу. Само собой разумѣется, что двѣ другія стихіи — Воздухъ и Электричество, оказались еще болѣе благодарными темами для художника-декоратора. Въ Воздухѣ, среди эффектнѣйшихъ облаковъ, получающихся особымъ способомъ во всемъ неистощимомъ разнообразіи, въ какомъ они создаются природой, проносятся обитатели атмосферы, — изящныя миніатюры воздушныхъ кораблей съ очертаніями, смягченными завѣсой паровъ — совершенно также какъ въ дѣйствительности! Въ этой живой картинѣ все регулировано великолѣпнѣйшимъ образомъ. Воздушные эффекты мѣняются по желанію зрителей. Можно поперемѣнно любоваться прелестнѣйшей утренней и вечерней зарей, или даже дивною звѣздною ночью, являющейся точнымъ уменьшеннымъ изображеніемъ дѣйствительнаго ночного неба съ «лазурными дорожками, усѣянными золотымъ пескомъ», какъ выражаются о немъ поэты.

Что касается до Электричества, то инженеръ-художникъ очень ловко воспользовался декоративными эффектами приборовъ и механизмовъ, служащихъ для полученія и передачи этого вида энергіи. По желанію самого Филоксена Лорриса, прямо надъ головой аллегорической фигуры электричества помѣщено громадное зеркало большого телефоноскопа.

Въ этихъ по истинѣ живыхъ картинахъ мы видимъ настоящее искусство будущаго. Мѣсто прежней живописи: робкихъ художественныхъ попытокъ разныхъ Рафаэлей, Тиціановъ, Рубенсовъ, Давидовъ, Делакруа, Дюрановъ и другихъ піонеровъ искусства, заступили сперва фотоживопись, представлявшая собою по отношенію къ нимъ уже громадный прогрессъ. Нынѣшніе фотоживописцы должны будутъ, однако, въ свою очередь стушеваться передъ завтрашними фото-никто-механиками. Все неудержимо идетъ впередъ, а потому застой немыслимъ даже и въ области изящныхъ искусствъ.

Нечего и говорить, что рабочій кабинетъ, долженствующій служить вмѣстѣ съ тѣмъ лабораторіей для Жоржа Лорриса и его супруги, устроенъ сообразно съ видами Филоксена Лорриса, не побоявшагося затратить болѣе получаса на составленіе подробнаго плана внутренняго убранства. Этотъ кабинетъ снабженъ всѣми инструментами и усовершенствованными приборами, необходимыми для самыхъ тонкихъ научныхъ изслѣдованій.

Въ то время, какъ Эстелла Лакомбъ занималась въ большой лабораторіи Филоксена Лорриса, мамаша ея слѣдила съ понятнымъ интересомъ за всѣми передѣлками въ домѣ, предназначавшемся для молодыхъ, не скрывая ни своего восхищенія, когда считала таковое заслуженнымъ, ни порицанія, когда находила его умѣстнымъ. Ей было, однако, не легко доводить свои замѣчанія до свѣдѣнія отца будущаго своего зятя. Филоксенъ Лоррисъ, для котораго время было до чрезвычайности дорого, поручилъ простому фонографу выслушивать замѣчанія г-жи Лакомбъ и отвѣчать по прошествіи сутокъ на эти замѣчанія, если вообще только онѣ удостоивались отвѣта.

— Первоначальное мое мнѣніе объ этомъ ученомъ чудакѣ было совершенно правильно, — говорила сама себѣ г-жа Лакомбъ, остерегавшаяся теперь уже высказывать мысли свои вслухъ. — Этотъ Филоксенъ Лоррисъ — просто на-просто медвѣдь. Къ счастію, мы выходимъ замужъ не за него. Бѣдная его жена настоящая мученица!.. Зато Жоржъ безспорно прекраснѣйшій молодой человѣвъ, кроткій и обходительный. Моя дочь будетъ съ нимъ какъ нельзя болѣе счастлива…

Г-жу Лакомбъ особенно безпокоило одно обстоятельство. Въ роскошномъ, превосходно устроенномъ домѣ молодыхъ не оказывалось кухни. Мать Эстеллы взяла на себя однажды смѣлость выразить по этому поводу свое изумленіе фонографу великаго ученаго.

На другой день она получила слѣдующій отвѣтъ: