Двадцатый год. Книга первая

Позавтракав, пани Малгожата удалилась в кабинет и застучала по клавишам «Ундервуда». Работа у нее была надомной, а потому почти всегдашней, позволявшей отвлечься, забыться. Пан Кароль по четвергам, как правило, бывал свободен. Маня тоже – насколько может быть свободной девушка, вынужденная приготовляться к дополнительному экзамену, необходимому для записи в университет.

Именно так. В новый варшавский университет принимали и женщин. Пока их было мало – недостаточный уровень подготовки, девическое безразличие к наукам, – но они уже были, начиная с осени пятнадцатого. Профессору новшество пришлось по вкусу. Если бы женщин принимали в тринадцатом, то может и Барбара сейчас была бы рядом. Мане нововведение нравилось меньше. «Если бы Склодовская училась в Варшаве, – убеждала она мать, – она бы не вышла за Пьера Кюри и не стала бы ноблисткой». В самом деле, записаться на курс, чтобы уехать в Париж, это да. Но учиться, оставаясь дома? Профессор был неумолим. «Ты еще скажешь нам спасибо, детка. Перед тобой откроется столько…»

Пока же перед Маней открывалась лишь латинская грамматика – в женской гимназии латыни не было и для записи на филологию нужно было сдать недостающий экзамен. А поскольку по четвергам профессор был свободен… Отгородившись от отца газетой, Марыся тщилась оттянуть свидание с Цицероном.

– Манечка, а что у нас в театре и кино? – неожиданно поинтересовался профессор.

Вопрос вселял надежду. Маня пробежалась по анонсам.

– В «Колизее» всё еще Вера Холодная, «Отчего на сердце грусть».

Профессор хмыкнул. В самом деле – отчего? Вопрос сугубо риторический. Мане же подумалось иное: вот она, жизнь после смерти. Актриса год как умерла, в скованной холодом и страхом Одессе, а ею, живой и прекрасной, по-прежнему любуются в Варшаве, и будут любоваться еще десятки лет. Положительно не стоит доживать до старости. Жаждете вечной молодости? Вам поможет испанский доктор Грипе.

– Сегодня последний день, папа. Есть еще одна премьера, в «Стильном», у Саксонского сада. «Сараевская трагедия 1914 года. Убийство эрцгерцогской четы».

– Только не это, Марыня. И тема, и имя…

– Я тоже так думаю. Начало в пять. Может, я схожу с Анджеем и Асей?

– Вряд ли Анджею будет интересно.

– В Пти-Трианон «Трагическая мельница», восьмой эпизод сериала «Judex».

– Терпеть не могу сериалов, – признался профессор. – Есть что нового в Верхней Силезии?

– Всё то же. – Перемена тематики разочаровала, но все же не Цицерон. – Зовут спасать.

– Значит, ничего хорошего.

– Аська страшно переживает за Богуся, скоро третье мая, будут манифестации. Вот, послушай, интересное. Прыжок с третьего этажа. Душевнобольная Сара Нохумсон, жительница Вильно, привезенная в Варшаву для помещения в лечебницу. Умерла на месте. Мда. – Маня поискала глазами более приятной информации. – Добровольческий женский легион…

– Хочешь записаться?

– Как-нибудь на днях. Мазуры, плебисцит. Столько плебисцитов, папа. Мазуры, Верхняя Силезия, Спиш. Разве можно выиграть на всех?

– Теоретически да. Но если продолжать войну в России…

От русского вопроса Маня уклонилась. Опять заглянула в анонсы, на сей раз в театральные.

– В Большом дают «Аиду», а завтра «Цирюльника». Во «Всячине» – «Богему». В Польском «Много шума», в субботу «Пигмалион». Давайте сходим на «Пигмалиона». Все вместе, с мамой. Анджея, позовем, Асю. Сбор пожертвований на тешинский плебисцит. Мы сдавали?

– Сдавали, Маня. И на Мазуры, и на Катовицы, и на помощь Спишу и Ораве. Что еще?

Маня перевернула страницу. Тьфу, опять Россия. Ну да ладно, авось обойдется.

– На подольском участке фронта артиллерийские бои. Вражеский летчик сбросил бомбы, безрезультатно. В северной части волынского участка разведочные действия. Вылазка неприятеля через Случь захлебнулась под огнем пулеметов. Наши самолеты атаковали Чуднов. Где это?

– Насколько знаю, рядом с Житомиром, родиной бедного Кости Ерошенко.

– Ясно. Успешно обстрелян железнодорожный вокзал, движущийся обоз и подразделение конницы. Большевицкие атаки в Полесье. Папа, когда же будет перемирие, сколько можно? Почему большевики не согласятся вести переговоры в Борисове? Какая им разница?

– Потому что не идиоты. Им предлагают перемирие лишь на борисовском участке, тогда как на других…

– А по мне, так хуже идиотов.

– Утописты, но не идиоты.

Ну вот, не обошлось. Маня ощутила, как накатывает злость. Только б не сорваться. Бросила, глядя в сторону:

– Я знаю, ты почти за них.

– Маня!

– Все в порядке, папа. Ты рассуждаешь высшими категориями – всеобщего блага, права наций, социальной справедливости. А я как баба, которой хочется, чтобы красные были подальше от дома. И чтобы…

– Маня, прекрати. Хочешь, чтобы мама услышала? Мало нам горя. Ничего нет про Мережковского?