Двадцатый век Анны Капицы: воспоминания, письма

На открытие Лаборатории все академики Физики, и я с ними как числящийся по мат. физике, послали Петру Леон. приветственную телеграмму, получил ли он ее? Так как ты нахрапом была на открытии Лаборатории, то опиши, как оно происходило, какие говорились спичи, где вас, присутствующих „ladies“, посадили и поминали ли вас, т. е. начинали ли спичи словами „Му Lord Chancellor, ladies and gentlemen“ или обращались к одним джентльменам? В старину Кембриджский университет придерживался монастырских порядков и там явно ваше женское сословие не жаловали. Тайно — это другое дело. Даже сам Ньютон в своем знаменитом ругательном письме к философу Локку выговаривал ему, что Локк „вредит ему во мнении женщин“».

«2 июня 1933 г., Ленинград

…Спасибо тебе за присланные иллюстрации. Они очень интересны и поучительны как показатели того, до каких нелепостей доходят в угоду требованиям роскоши диких американцев, забывая, что для корабля первый принцип „safety first“ [53].

В 1910 году на „Титанике“ потонуло 1500 человек. Дождутся того, что на какой-нибудь „France“, „Normandie“ потонет 3000, и тем не менее не проймутся, ибо ум человеческий ограничен, а глупость беспредельна…»

«3 августа 1933 г., Москва

Пишу тебе из Москвы, куда приехал на три дня для обсуждения проектов нового типа теплоходов пассажирских — одного для Волги, другого для Черного моря. Суда будут великолепные. <…>

Так как вы намереваетесь приехать около 15 августа, то мы с Вовочкой решили одновременно отпраздновать вашу встречу и день моего рождения — мне минет 70 лет. А так как мой прадед и родоначальник бесчисленной Филатовской породы Михаил Федорович жил до 97 лет, то и я хочу следовать его примеру и потому делаю тебе следующие заказы:

<…> Я терпеть не могу, когда подошвы у сапог намокают, поэтому всегда подбиваю резиновые подошвы, а у меня извелись гвозди. Привези с полфунта гвоздей обойных малых, но не проволочных, если найдешь, то красной меди, они лучше расклепываются, а если нет, то железных…»

«26 декабря 1933 г., Ленинград

Merry Christmas and a Happy New Year, так полагается в Англии начинать письмо в рождественские дни. Хотя ты и получишь это письмо уже после Рождества, но советую тебе последовать примеру гоголевского городничего Сквозника-Дмухановского, который свои именины праздновал и на Антона, и на Онуфрия, а городские купцы должны были приносить ему праздничные даяния в оба эти дня. Так и ты отпразднуй и по новому, и по старому стилю. <…> Но вот чего Гоголь не предвидел — это кому платили праздничные петербургские частные приставы, наверное, и ты не догадаешься. Это кучерам и шоферам высочайших и высоких особ. Это при мне рассказывал старику Вепщеру в 1912 году частный пристав Петербургской части Полковник Кек.

Как ты знаешь, мостовые в Петербурге не отличались исправностью, да по характеру самого грунта и не могли быть постоянно исправны. Этим и пользовались кучера и шоферы. Если он везет по улице, принадлежащей к такой части, частный пристав которой должные дары принес, то каждую ямку, каждую рытвинку объедет осторожненько. Но зато где дары не принесены, то нарочно погонит так, чтобы на каждой колдобине тряхнуть, да так, чтоб особе все печенки отбить. Приедет особа злющая-презлющая в Государственный Совет, встретит Министра внутренних дел: „Ах, Ваше …ство, что это градоначальник смотрит, ехал я по такой-то улице — все печенки отбил. Можно же мостовую в порядке держать, вот по таким улицам даже не тряхнуло“. Министр — градоначальнику нагоняй, градоначальник — частному приставу: одному — головомойка, а другому — благодарность. Догадлив русский человек…»

«16 февраля 1934 г., Ленинград

…Вероятно, перепечатано и в английских газетах печальное известие, что „Челюскин“ льдом раздавлен и затонул. Экипаж сошел на лед. Это тебе назидание — ты хотела проситься в полярное плавание на лето. Это плавание не для туристов, и остров Врангеля не Мальта и не Сицилия…»

В конце лета 1934 года Анна Алексеевна и Петр Леонидович приехали в Россию на собственном автомобиле. Они совершили замечательное путешествие через Скандинавию. Крылов в письмах подробно инструктировал их, советовал, к кому надо обратиться за помощью, какой путь избрать. Это последние большие письма Алексея Николаевича к дочери. После того как Капицы перебрались в Россию, переписка носила чисто деловой характер, т. к. они могли достаточно часто видеться, а во время войны даже жили вместе в эвакуации в Казани.

После смерти Крылова Анна Алексеевна передала весь архив и все его вещи в Мемориальный музей, а себе оставила лишь несколько памятных ей вещиц, сложив в коробочку с надписью «Папины пустячки», да связку его писем.

Письма в год разлуки (Публикация П. Е. Рубинина.)

Я так счастлива, что мои письма приносят Тебе утешение…

А. А. Капица