Двадцатый век Анны Капицы: воспоминания, письма

Все машины и аппараты уже должны быть на пароходе, так как „Сибирь“ должна была уходить сегодня, но она, по последним сведениям, уходит 10-го. В Аркосе мне сказали, что не только „Сибирь“, но и следующий пароход, идут в Ленинград. Если это так, то на нем также будет отправлено все, что возможно. <…> В Твоем столе, в ящиках, оставлена Твоя научная переписка и все присланные за этот год оттиски, так что Ты можешь сразу сесть и заниматься. Около 10-го едет дипкурьер, и ему дается чемодан с Твоими записками. Он довольно большой, а главное тяжелый. Ну, уж пускай везет. <…>

Ты, Петюш, не беспокойся, у меня дела много, но это мне нравится, а главное, я вижу результаты, что очень приятно. Знаешь, я почти никогда не обедаю и не завтракаю дома! Все хожу в гости, все очень милы, и всем хочется все знать. J. J. (Дж. Дж. Томсон. — П. Р.) велел Тебе передать, что они очень Тебя ценили и очень жалеют, что лишились Тебя в колледже. Он был очень мил.

Я постараюсь послать все остальные вещи на следующем пароходе, чтобы самим ехать налегке. Я думаю, что мы сможем выехать вскоре после Рождества, но я не хочу бросать тут дела на полдороге, лучше все закончить. <…>

Через неделю, 14-го, я устраиваю прощальный вечер, и приходит много народу. Это самый удобный и простой способ со всеми проститься. К нам собираются в гости пол-Кембриджа! Да из Лондона тоже приедут, всем интересно, и все хотят проехаться.

Ребята здоровы и веселы и очень хотят ехать. Ты, когда встретишь Андрейку, должен ему сказать, что Ты думал, что он маленький, а он такой большой! Это у нас уже решено, что Ты так скажешь. Пожалуйста, не забудь. Сереже говори что-нибудь в этом же роде. Санки надо купить. Знаешь, каждому простые деревянные, чтобы могли возить их за собой, маленькие и легкие. Они оба мечтают Тебя увидеть, совсем не забыли и все время говорят о Тебе…»

«№ 3

9 декабря 1935 г., Москва

…Получил твое письмо, 2-е, и заказал разговор с Кембриджем. Поехал в институт. Там начали немного шевелиться. Наконец-то, давно пора. Со строителями беседовал 1½ часа. Я неумолим: пока все сделано не будет, не примем здания. Они говорят, что переделать некоторые двери возьмет 1½ месяца. Я говорил: буду ждать хоть год, но чтобы все было сделано до конца…»

«№ 4

11 декабря 1935 г., Кембридж

…Вчера была в Аркосе и отдала Твои записки и диапозитивы. Курьеру чемодан показался очень тяжелым, и полпред, смеясь, сказал: как бы курьера не заподозрили, что он везет что-то не то, что полагается!

Посылаю Тебе список вещей, конечно, очень короткий. Такой же лежит в чемодане, и такой же даю курьеру, с ключами. Чемодан будет доставлен Фил[иппу] Яков[левичу Рабиновичу], и он позвонит Тебе. Вчера же я была на пристани и видела человека от Harrison’a[96]. Все будет погружено на „Сибирь“, и сегодня ночью она уходит в Ленинград. Всех ящиков 19 штук, личных и лабораторных вещей. Прилагаю список их. Лаборатория сможет выслать еще вещи на следующем [пароходе]. „Смольный“, по здешним сведениям, идет тоже в Ленинград…»

«№ 4

11 декабря 1935 г., Москва

…Ты у меня молодец, работаешь, живешь, как маятник. Боюсь, тебе тут скучно будет, там к тебе все в гости ходят, а тут нас будут еще долго побаиваться. Но вот я живу здесь второй год спокойной жизнью, и мне это нисколько не трудно. Но главное, наладить работу и скорее за опыты. Но раньше марта трудно ждать, что все наладится, хотя я и нажимаю вовсю. <…> Шальников помогает мне хорошо, без него было бы трудно. Но мерзавцы строители все переделывают и перекрашивают, нам не дают покоя. Хотя сейчас строители начали работать хорошо, вернее энергично. Вывели сырость во многих местах и немного подчистились и доводят все до конца.

Я занят подготовкой к монтажу, тут мне трудно, т. к. я не знаю фирм и работников здесь достаточно, но это все наладится. Затирает нас с различной мелочью, совсем пустяки, как умывальники, выключатели, материя для занавесок, латунь и медь для мастерских и пр., и пр., и пр., и пр.

Все хлопоты и заботы о такой ерунде, о которой вообще мне не приходилось и думать. Но, слава Богу, нету научной работы, и меня это не так еще раздражает. Но меня коробит при мысли, как будет дальше, другой раз я заснуть не могу от кошмарных мыслей. <…>

Вечером, после 4-х, я работал до поздней ночи над чертежами монтировки. Сегодня собираюсь в театр, а завтра — в Болшево, погулять, а то я не ходил все это время. Так что завтра целый день буду отдыхать. 13-го буду звонить тебе. Твои разговоры я очень люблю, но потом долго не могу заснуть, так это меня волнует…»

«№ 5

13–15 декабря 1935 г., Москва

…Получил твою телеграмму и рад, что все отправлено. Оль[берт] и Ш[альников] поедут встречать, а я буду тут орудовать.