Дважды два

– Елена Сергеевна, – кричала громадина сиплым голосом, – Лёша сегодня не может есть, я в этом убедилась, отпускаю играть.

Маша понимала в чём «промашка» Профессора. Когда няня-бегемот, подсаживалась к ней, опуская на детский стульчик одну из ягодиц, девочка сильнее сжимала губы. Никакие угрозы не могли заставить её открыть рот. Женщина говорила, что Маша – самый плохой ребёнок в группе и очень упрямая.

На занятиях с воспитательницей девочка услышала: «У лукоморья дуб зелёный…», замерла от восторга и запомнила эту, красиво изложенную, историю.

В процессе обучения счёту, на вопрос: «Сколько колёс у двух трёхколёсных велосипедов и больше ли, чем у трёх двухколёсных?», ответила сразу, мгновенно, расположив в своей голове велосипеды, разделённые на две группы, и сосчитав у них колёса. Единственно, что удивило Машу, почему для других детей задание оказалось сложным: смотрели оторопело на воспитательницу, и, молча, хлопали ресницами. А Профессор, вообще, не понял вопроса, и его очки от удивления съехали на бок.

«Зачем они претворяются, что не знают? – удивилась девочка, – наверное, так играют».

Летом детей вывозили за город, «на дачу». Старшие, «опытные» ребята показали младшим щавель и заячью капусту на полянке. Внутренний голос подсказал Маше, что, именно, их и нужно есть вместо манной каши по утрам, что она и делала, оглядываясь, не увидят ли воспитатели.

Летний ужас – «санитарные дни», девочка думала, что захлебнётся, когда нянечка, ухватив за волосы, опускала её голову в таз, мыло щипало глаза, вместо воздуха она вдыхала воду, чихала и кашляла. Потом тело растирали жёсткой мочалкой и окатывали водой или слишком горячей, или слишком холодной.

По достижении семи лет на торжественном празднике, Маша получила, «Удостоверение об окончании детского сада», подготовленное вручную. «Храни этот документ, как память о счастливой поре золотого детства», – было написано на нём.

Молчание дома, аромат духов в школе

Первого сентября, покончившая с «золотым детством», отправилась на «настоящую» работу. Большой бант, коричневое платьице, белый передничек.

Мама молчала на школьной линейке. Вчера её «куколка», услышав, как во дворе ссорятся кошки, влезла на подоконник общественной кухни, чтобы разобраться кто, кого обижает.

Мама сказала:

– Слезь, разобьёшь.

Соседи хранили продукты в кастрюлях, бутылках и мисках на широком подоконнике кухонного окна. Холодильников ещё не было.

Дочь ответила:

– Нет, – и изящный графинчик с коньяком звякнул об пол.

Мама расплатилась с соседкой, плакала в подушку. Машу не наказывала, молчала. Утром, в торжественный день, не произнесла ни слова. Наверное, «играть в куклы» не осталось сил.

На перемене в столовой Маша подождала, когда придёт некто, чтобы впихнуть ей в рот гороховый суп, густой, как каша, но никого не было, она осмелела и «полетела» вслед за ребятами.

– Здесь, может быть, не узнают, какая я плохая, – подумала девочка, вспоминая «бегемотиху», жёлто-зелёное месиво в тарелке, вчерашний графинчик и молчание мамы.

Дома её ждало картофельное пюре с квашеной капустой или солёным огурцом, орехи, семечки или клюква. Остальные продукты мама называла «деликатесами», на которые денег у неё нет.

Куклой Люсей, полученной в страшной давке, началось и завершилось исполнение желаний ребёнка. Память о папе – ночной крик и любимая игрушка с закрывающимися глазами.

Маша появилась у мамы, почти, в сорок лет после бомбёжек, голода и возвращения с фронта раненного в голову мужа. Похороны, крохотный оклад библиотекаря, отсутствие продуктов в магазинах, очереди, необходимость топить печь, поднимая дрова на пятый этаж – от всего этого женщина устала, молчала, замкнувшись в себе. Маша привыкла к маминым: «Да», «Нет», «Не знаю». Из собеседников её – только кукла, плюшевый медвежонок, да соседская кошка.

Училась она то на три, то на пять, в зависимости от того, насколько интересным казался урок. Никто не помогал и не подгонял. Мама ругала, только, за двойку. Письменные домашние задания выполняла не внимательно и не аккуратно, но быстро, а услышанное на уроке, запоминала сразу, и повторять дома не требовалось.

Учительница, красивая дама в добротном платье с золотыми серьгами и кольцами на холёных пальцах, за которой по классу следовал аромат духов, слушала рассеяно, редко бранила детей и никогда не хвалила. В классе были три девочки, к которым педагог благоволила, Маша в их число не попала.

Все праздники, какие случаются в году, включая день рождения и именины: Вера, Надежда, Любовь, потому что звали её Надежда Георгиевна, отмечались подношениями со стороны родительского комитета. Три активистки ходили по квартирам, собирали деньги. Мать Маши доставала из скудной заначки рубли. Ни разу не отказала попрошайкам, не хотела, чтобы учительница относилась к Маше хуже, чем к другим. Но благоухающая дама выделяла, только, трёх учениц, дочек родительского комитета, именовала их: Танечкой, Галочкой, Любочкой, прибавляя «дорогая», остальных детей называла сухо по фамилии.