Дважды кажется окажется. Книга 2

Когда Ахвал говорил за кого-то, рассказывая свою притчу, голос у него становился чужим. По-особому, с хрипотцой и злостью, гаркал у него хан Гирей, сильно и грубо – молодой хан. Но когда Ахвал говорил за дервиша, голоса он не менял.

– …и с той поры забыл о покое молодой хан. Задумал он устроить набег на страны, лежащие к северу от Крыма. Его несметная конница двинулась в поход. Задрожала земля под десятками тысяч копыт. Запылали селения, полилась кровь, от стонов и криков людей содрогнулось небо. Бесконечные колонны пленных потянулись по пыльным дорогам. В числе пленниц была женщина, имевшая двенадцатилетнюю дочь. Когда воины хана нагрянули в их деревню, её дочь спряталась. Теперь несчастная мать мучилась мыслью, что дочь умрёт от голода на пепелище деревни или будет растерзана зверями. Но девочка не погибла. Она пошла по следам разбойничьей орды. В Крыму девочка узнала, что пленников угнали в горные селения у Чатыр-Дага. Она направилась туда, надеясь разыскать мать.

Женщина, та самая – с сыном и батоном, крепче обняла своего ребёнка. Вокруг повисла тишина: голуби перестали курлыкать, а маленькие волны – биться о ступеньки.

– Несколько дней спустя, во время сильной грозы хан возвращался от золотой россыпи с сумками, полными золота, – продолжал старик после небольшой паузы. – Он проскакал мимо девочки, укрывшейся под деревом у дороги, и в этот момент из сумки выпал слиток. Девочка окликнула хана и подняла золото, чтобы отдать владельцу. «Господин! – сказала девочка. – У тебя много золота. Дай мне хоть маленький кусочек. Я выкуплю из неволи мою мать». – «Как ты осмелилась сказать мне это, дерзкая?» – с яростью воскликнул хан, и его плеть со свистом, словно сабля, упала на девочку. Страшно вскрикнула девочка, падая на землю, – так вскрикнула, что небо откликнулось ей раскатами грома. Угрожающе засверкали молнии.

Люди вокруг ахнули. Даже курящие неподалёку мужчины забыли о своих трубках.

– Хан спрыгнул с коня, оттолкнул носком сапога лежавшую без чувств девочку и жадно схватил потерянный кусок золота. Капли крови ребёнка, брызнувшие на это золото, обагрили пальцы хана. И кто знает, которая из этих капель оказалась той последней, что переполнила чашу…

Ахвал строго оглядел толпу, будто искал хана среди слушавших.

– Положил хан окровавленное золото в сумку, и показалось ему, что мало он взял в этот раз из россыпи. Повернул коня и под завывание ветра, грохот грома и сверканье молний поскакал обратно к Чатыр-Дагу. Только разгрёб хан землю и протянул руки к золотым слиткам, как раздался гром. Задрожала земля. Из чёрных туч ударила молния и испепелила злодея. Ещё раз ударила молния – и обрушился склон горы, погребая под собой дьяволово золотое гнездо. И с той поры не стало в Крыму золота, с той поры кончился ханский род. Тело последнего хана долго искали, но не нашли[20].

Люди некоторое время стояли молча, потом разом встрепенулись, заохали. Посыпались в блюдце монеты и купюры. Маленький мальчик высвободился из объятий матери, сглотнул:

– А что стало с девочкой? Она не умерла?

Видно было, что старик думает, как ответить. Но не мальчику он говорил, а Цабрану:

– То особая была девочка. Встала она, нашла у подножия Чатыр-Дага два золотых слитка и выкупила мать из рабства.

Мальчик просиял.

– Как же хорошо! Ну слава богу, – мама тянула его за руку. – Пойдём, Олежек, нам с тобой обедать пора.

– И нам с тобой обедать пора. – Ахвал подмигнул Цабрану, выгребая мелочь из блюдца.

– У меня пообедаете, – над ними стояла полная женщина в клетчатом пиджаке и короткой юбке.

2

Сагиба, или Татьяна Евгеньевна Сагибова, была директором детского сада. Cад располагался по адресу: аллея Покоя, 26/1, и в нём действительно было очень спокойно. Воспитатели не кричали на детей. Дети не дрались. Нянечки улыбались. Сагиба дырявила шпильками бахилы, носила мощное тело на длинных ногах и смотрела на родителей строгим взглядом. За годы её правления в этом маленьком государстве оно переименовалось в «Центр развития ребёнка “Оранжерея”», и название ему очень подходило. Татьяна Евгеньевна считала, что дети – цветы нашей жизни.

«Оранжерея» была смешанного типа: в неё принимали и людей, и маридов. Сюда хотели попасть. Случались сумасшедшие мамаши, менявшие квартиру, чтобы жить поближе. Серьёзные папы, по древней традиции привыкшие все вопросы решать богатами, перед Татьяной Евгеньевной тушевались, забывая подготовленные речи. Сагиба взяток не брала. Она журила за пухлые конверты, тыкая дарителей носом, как котят в лужу.

Деньги в саду были. Ремонт – недавний. Диваны – кожаные. Кровати в спальнях – двухъярусные. Игрушки – новые. Физрук – призёр первенства мира по плаванию. Учительница музыки – лауреат международных премий.

В саду никогда не пахло щами и варёным луком. Утром по вестибюлю плыл запах кардамона и свежей выпечки. Он вызывал повышенное слюноотделение у всех без исключения.