Дважды контрразведчик

Меня поражало, как быстро в те годы решалась судьба человека. Любого, будь он «шпион», «троцкист» или «кулак». Буквально несколько листочков в деле: обычно протокол лишь одного допроса, анкета арестованного, обвинительное заключение на полстранички, что такой‑то является «агентом германской разведки» и подтверждает это показаниями; справка о приведении приговора в исполнение— и все, человека нет. Сначала я еще полагал, что этой работой просто занимались карьеристы без чести и совести, которым было дано разрешение сверху. Но позднее отыскал документ, который показывает, как совершенно в то время работала государственная машина. Планировалось не только количество металла, угля или зерна, планировались и репрессии.

Этот документ — оперативный приказ начальника НКВД по Свердловской области Дмитриева от 1 августа 1937 года. Он составлен по директиве наркома внутренних дел Ежова. Таких директив было пять или шесть. Они были разосланы во все подчиненные органы на территории Союза и везде сейчас уничтожены. Полагаю, их можно встретить только в центральных архивах КГБ.

Так вот приказ начальника НКВД области начинается так: «Начальнику участка. Только лично. Совершенно секретно. В соответствии с директивой центра начало производства операции — 5 августа 1937 года в 24 часа…».

За месяц‑два до этого приказа на места спускались несколько указаний, и все под грифом «совершенно секретно, вскрыть немедленно…» Было приказано создать особый штаб, подготовить арестные помещения, до человека были расписаны оперативные силы для проведения операций. Готовилась огромная организованная сила для массовой и тайной облавы на людей! Именно организованная, до августа 37‑го года тоже непрерывной чередой шли репрессии, но шли они не так планомерно, не была вот так обнажена тайная государственная машина убийства.

Ведь заранее расписано было, сколько человек в эту ночь взять: «…по вашему району следует изъять 50 преступников. У вас имеется арестное помещение на 30 человек, излишек арестованных в количестве 20 человек подлежит отправлению в Свердловскую тюрьму. Порядок отправки будет дан особым распоряжением». Далее в директиве Ежова уже были перечислены люди, подлежащие репрессиям. Всего выделено 9 категорий. Это бывшие кулаки, чиновники, офицеры, служившие в белой армии, а потом у красных. Всех арестованных следовало разделить на два потока‑категории.

К первой категории относились особо «враждебные», они подлежали по решению «троек» расстрелу. Ко второй — «менее враждебные», и их ожидало заключение или ссылка на 5‑10 лет.

На каждый район спускался план по количеству «враждебных» и «менее враждебных». То есть ни в Свердловске, ни на местах ничего изменить было нельзя. В этом документе все было настолько четко расписано, что он помог ответить на вопрос: где искать места захоронений репрессированных? Такое место массовых расстрелов было найдено на 12‑м километре автотрассы Свердловск — Первоуральск. Но оставалось сомнение: не расстреливали ли в Тагиле, Ирбите, других городах? Ответ здесь — в директиве: «…всех арестованных по I категории направлять (расписано 6 маршрутов) в Свердловск».

Точных цифр, сколько было арестовано ночью 5 августа 1937 года нет, но в апреле 38‑го Дмитриев докладывал Ежову о том, что с начала операции репрессировано свыше 42 тысяч человек. То есть получается где‑то по 5 тысяч человек в месяц… Они стремились к равномерности, чтобы «машина» работала ритмично, без накоплений. В этом же докладе Дмитриев просит разрешения на выселение семей репрессированных, указывает, что сейчас на территории области проживает около 30 тысяч семей, главы и члены которых арестованы.

В одном из докладов в Москву я увидел такой пункт отчета: «Нами сформировано 6 групп по 20 человек детей, которые направлены в детские дома». И чернилами ниже сделана приписка: «группы укомплектованы таким образом, чтобы в каждой из них не было родственников и знакомых». В семьях тогда было по пять‑шесть детей, и все они были направлены в разные группы и в разные города. Многие из них до сих пор не знают ни своих родителей, ни настоящего имени, ни отчества, ни где родились.

Тогда «были раскрыты» две крупные «контрреволюционные организации». Первое разоблачение было в Коми‑Пермяцком округе, входившем тогда в границы Свердловской области. Там арестовали около двух тысяч человек. А вторая организация была «вскрыта» непосредственно под Свердловском. Это «Уральский повстанческий штаб».

Победную реляцию, что на Урале существует такой «повстанческий» штаб, Дмитриев отправил буквально через два месяца после начала этой операции. Он написал, что «у повстанцев» вся область делилась на шесть округов. В каждом были повстанческие полки, батальоны, изъято столько‑то оружия.