Дважды – не умирать

Джип уже почти прогорел и густо чадил едким дымом, выбрасывая время от времени в темноту красноватые огненные язычки. В отсветах пламени на сидениях были видны две застывшие обгоревшие дочерна фигуры. В лежащем посреди дороги убитом боевике Урманов узнал Висара.

Из перевернутого УАЗа бойцы извлекли труп Исы. Геху, привязав веревкой за ноги, вытащили на дорогу и положили рядом.

– Вон там, за камнем, еще один, – услышал Урманов чей-то хриплый голос.

«Значит Джамал тоже… Все здесь» – равнодушно подумал он, не ощутив при этом ничего – ни злорадства, ни удовлетворения, ни каких-либо других эмоций. Он слишком устал.

– Руки-то хоть развяжите.

– Подождешь… Надо тебя сначала командиру показать.

В сопровождении бойцов Урманов, прихрамывая, пошел к колонне. Худой, высокий полковник с продольными глубокими морщинами на впалых щеках и воспаленными от бессонницы глазами недоверчиво оглядел его с ног до головы.

– Пленный, говоришь?

– Так точно.

– Контрактник?

– Срочник.

Полковник хмыкнул и нервно потер переносицу.

– Не похож ты, на срочника… Староват.

– Я не на курорте отдыхал, товарищ полковник.

– Понятное дело… Развяжите его.

Один из бойцов перерезал веревку. Урманов сбросил путы на землю и принялся растирать занемевшие кисти рук.

– Когда в плен попал? – спросил из-за плеча полковника офицер в ушанке, с погонами капитана.

– В августе.

– Где?

– Гарнизон Дальний.

– В самоволку ходил?

– Никак нет… В бою взяли. Без сознания был.

– Все так говорят, – усмехнулся капитан. – А на деле…

– Молчи! – обрезал его полковник. – Насчет Дальнего я слышал. Заваруха там большая была… Откуда сам-то?

– Спецчасти внутренних войск. Семьсот тридцатый отдельный батальон.

Полковник задумался.

– Погоди… Есть же у нас из внутренних войск… Этот, как его… Майор Чиливихин.

– Чивилихин, – поправил полковника Урманов.

– Точно! Чиливи… Тфу ты! Позовите срочно!.. Знаешь его?

– Знаю.

– Ну, вот и прекрасно, – полковник подобрел лицом. – Есть, наверное, хочешь?

– Пить… Трое суток без воды.

– Как так? – снова встрял недоверчивый капитан. – Не в пустыне же…

Урманов промолчал. Не было ни сил, ни желания рассказывать.

Принесли двухлитровую пластиковую бутыль воды. Урманов свинтил синюю пробку и жадно припал сухими горячими губами к узкому горлышку. Вода показалась ему удивительно вкусной. Он пил и пил, и все никак не мог остановиться. Потом поперхнулся, закашлялся…

– Да ты не торопись, – успокоили его. – Никто не отнимет… Надо будет – еще принесем.

– Спасибо, – поблагодарил Урманов, тяжело дыша.

От холодной воды его зазнобило. Ноги обмякли, он поискал глазами место, где бы присесть.

– А вот и майор! – воскликнул полковник.

Майор Чивилихин появился в сопровождении санитара, в накинутом на плечи пятнистом бушлате. Правая рука его была забинтована и висела на марлевой подвязке, надетой на шею. Сквозь бинт проступало темное пятно.

– Зацепило тебя? – спросил полковник.

– Пустяки… Кость не задета. Зачем понадобился?

– Вот, посмотри на человека. Говорит, что из ваших.

Майор Чиливихин пристально вгляделся Урманову в лицо, потом вздохнул тяжело, покачал головой.

– Не узнаете меня, товарищ майор?

– Нет.

– Ну, как же! Первый взвод, первая рота… Замкомвзвода Урманов. Вспомнили?.. Вы мне еще бритву за стрельбы вручали.

– Стой-стой… – майор Чивилихин взглянул на него с явным интересом. – Точно! Было такое… Вспомнил. Это он, он!

Майор обхватил Урманова здоровой рукой и дружески приобнял.

– Аа-а-а-а! – неожиданно в голос застонал Урманов.

– Что? Ранен?

Урманов скинул бушлат, задрал до подбородка почерневшую от крови рубаху. Майор глянул – и отшатнулся.

– Ах ты, мать твою!.. Живого места нету.

– Да-а… Досталось тебе парень, – сочувственно произнес кто-то из бойцов.

– Горишь весь. Температура… – заметил майор Чивилихин, прикладывая ладонь ко лбу Урманова. – В госпиталь тебя надо срочно.

– Утром вертушкой отправим, – пообещал полковник. – А пока определи его в свою машину. Место найдется?

– Найдется.

Покачиваясь на мягком сидении в кабине армейского грузовика, Урманов снова и снова прокручивал в памяти события последних дней и никак не мог до конца понять и поверить в то, что судьба оказалась к нему так благосклонна. Что все самое страшное уже позади, что уже завтра он попадет совсем в другой мир, где нет ненависти и злобы, где люди не стреляют друг в друга, где царят согласие и покой… Все это было похоже на какой-то сказочный, волшебный сон. И только боль от потревоженных ран возвращала его к действительности, напоминая о том, что борьба за жизнь еще не окончена. И все же, все же… Глядя на свое отражение в черном окне, и видя там ссутулившегося полуседого старика, он чувствовал, как откуда-то из глубины истерзанной и измученной души, словно из недр выжженного черного поля, пробивается к свету новый тоненький нежный росток – символ веры, надежды, любви. Всего того, что нельзя уничтожить в человеке, пока он жив.

Примечания

1

Макивара – приспособление для отработки ударов.

2

Гарда – защитный ограничитель, предотвращающий соскальзывание руки на клинок ножа.

3

Берцы – ботинки на высокой шнуровке.

4

Цитаты из публикаций писателя А. Проханова.