Дважды рожденные

— Послушай-ка, Гэлла, — сказал он вдруг. — Мне сейчас пришла в голову отличная мысль! А что если мы выпустим эту красавицу из клетки и сядем ей на спину? Я серьезно. Не смотри на меня так, иначе твои глаза выпадут из-под бровей и покатятся на пол. Тому, кто сидит на ее спине, она ничего не сможет сделать. Я знаю точно, я ездил на таком же жуке, целых два раза. Ни Буно, ни его рабы не посмеют приблизиться к этому страшилищу, и мы свободно выберемся отсюда. Ну же, Гэлла! Решайся! Видишь, какая длинная у нее спина — там вполне хватит места для двоих!.

Девушка не могла даже вымолвить: «О нет, Конан!», она лишь крупно дрожала и не сводила с него умоляющих, распахнутых глаз.

Воодушевленный своей дерзкой идеей, мальчик продолжал уговаривать ее:

— Это совсем просто, смотри. Я залезу на самый верх решетки, ты отодвинешь засов, а потом выбежишь и спрячешься за поворотом. Когда она проползет подо мной, я вскочу ей на спину. Она такая длинная, что не сможет развернуться и будет ползти лишь в одном направлении. Ты догонишь ее сзади, и я подтяну тебя наверх, Гэлла! Это единственная наша возможность вырваться отсюда! Она выползет наружу, и мы поедем на ней, как подземные короли!..

Поняв, наконец, бесполезность своих уговоров, Конан сплюнул.

— Вот навязалась ты на мою голову!..

Впрочем, он тут же вспомнил, что, не будь Гэллы, голова его лежала бы сейчас на холодной плите лабрадора и, возможно, соединенная уже не с прежним туловищем. Его дремучей душе было ведомо, однако, чувство справедливости, и сейчас оно, заговорив в нем, побудило взять девушку за руку и вывести из зловонного тупика.

Пройдя несколько шагов, Конан выбрал относительно сухое и мягкое от толстого слоя пыли место.

— Давай посидим, Гэлла, — сказал он, опускаясь на землю. — Да перестань ты дрожать! Отдышись! Если бы со мной была моя мать, она не испугалась бы. Она — настоящая киммерийка. А ты… Какой же Кевин дурак, что хотел на тебе жениться.

Гэлла не обиделась Видимо, душевных сил на обиду у нее уже не было. Она глубоко дышала, полузакрыв глаза и опершись затылком о стену. Факел в руке Конана догорал. От последних его искр он зажег второй факел и воткнул его рукоятью в щель между камнями.

Девушка оправилась от потрясения довольно быстро. Лишь только Конан тоже прикрыл веки и собрался было немного подремать в тиши, как почувствовал на своей шее прикосновение прохладных пальцев. Он открыл глаза и повернул голову.

— О Конан!.. — Гэлла осторожно перебирала камни на Звездном ожерелье. В серых глазах ее, искрящихся не хуже камней, было восхищение. — Неужели Буно подарил тебе это чудо?.. И ему не жалко?..

— Подарил!.. — хмыкнул мальчик. — Еще бы! Да еще сказал, что теперь в нем будет моя жизнь. Ведь оно должно было держать мою голову на теле жука!

— На теле жука? — не поняла девушка.

— Ты что, разве ничего не слышала, когда сидела под столом?!

— Я слышала очень много, Конан… Он так интересно рассказывал о камнях… Но, наверное, я не все поняла, потому что все время думала, как бы не пошевелиться. Я даже сердце свое уговаривала стучать потише, чтобы не услышал Буно

Конан усмехнулся.

— Глупая же ты! — Впрочем, он тут же вспомнил, что зря упрекает девушку: он не рассказывал ей о Шедде, и догадаться, что затеял сотворить с ним старик, Гэлла не могла. — Ну, ладно. Что ты так уставилась на эти камни? Бери их себе, раз они тебе так нравятся.

— Правда, Конан?!.. — Гэлла вспыхнула от радости. — И тебе не жалко отдавать такое чудо?..

— Разве воину подобает носить на шее блестящие камни? Это только старик Буно может обвешивать себя побрякушками, да очень глупые женщины.

Мальчик попытался снять ожерелье, но через голову оно не пролезало.

— Ладно, потом, — сказал он. — Когда мы выберемся отсюда.

— Наверное, я действительно очень глупая, Конан. Но мне трудно отвести от них глаза Двенадцать влюбленных пар. Они теплые, Конан. Они светятся. Они живые. А про детей он ничего не говорил, Конан? У них будут рождаться дети? Если да, то через несколько лет у меня будет много-много таких разноцветных камушков, маленьких и побольше, и совсем больших Я буду дарить их своим детям Я буду одевать их на шею воинам перед битвой, чтобы бирюза и изумруды хранили их от зла, а рубины поддерживали мужество…

* * *

После недолгого отдыха Конан и Гэлла вновь принялись блуждать по сырым подземным лабиринтам, прислушиваясь к каждому стуку и шороху. Несколько раз до них доносились приглушенные голоса, слабые звуки шагов, но, направившись в ту сторону, они натыкались на стену, либо возвращались в тот самый хорошо освещенный проход, где блестела в стене обитая медью дверь.

По словам девушки, от медной двери до выхода на кладбище было совсем близко, шагов тридцать-сорок, но Конан не хотел рисковать. Конечно же, старик не позволит им так легко ускользнуть из его владений. Либо он сам сторожит их у выхода, либо его верные вялые рабы.

Мальчик не терял еще надежды наткнуться на Шедда и с его помощью отыскать спасительную расщелину.