Дважды возрожденный

Глаза закрываются сами собой. Я еще пытаюсь бороться со сном, но с каждой секундой все больше и больше проигрываю. Тяжелые веки гирями тянут вниз, пряча реальность комнаты. Последнее, что я вижу, это топор, мирно висящий на стене напротив кровати. Сквозь пелену сна ко мне приходит высокая пепельноволосая красавица. Она полностью обнажена и призывно машет рукой. И я иду к ней… Иду… Иду…

ГЛАВА 4

В связи с последними событиями Мичман решил усилить выездные группы, и вот теперь нас в джипе трое. Учитывая возможность повторного появления нового, хорошо вооруженного противника, Малыш пристроил в районе задних сидений автомобиля турель с танковым пулеметом. Теперь джип выглядит очень забавно. Такой себе мерседесовский кабриолет на больших колесах с тяжелой артиллерией на борту. Мичман обозвал результат творчества Малыша карманным крейсером. Взаимосвязи между карманом и крейсером я не нашел, но догадался, что это означает что-то маленькое и мощное.

Отсутствие крыши увеличивает угол обстрела. Да и удобнее, когда и вокруг, и сверху все видно. Дожди здесь бывают крайне редко, поэтому крыша над головой — абсолютное излишество.

Стас вместе с остальными остался в Цитадели расчищать поле битвы. Своего рода взыскание за нерасторопность у шахты. Его это ничуть не расстроило. Он для вида повозмущался и взялся за лопату. Если учесть, что ему грозило быть похороненным заживо, то уборка вонючих останков может даже показаться приятным занятием.

Мы только закончили уборку одной стены и бастиона, как завыл гудок гномьей рации в центральном зале. Пообщавшись с ними, Мичман вышел из Башни с хмурым лицом и приказал готовиться выездной группе. Видите ли, гномам приспичило поработать, и нас вызывали для охраны.

* * *

В машине, кроме меня, Аня и Мотор. Я старший.

Перед выездом Мотор долго ругался с Мичманом, но тот так и не дал ему мотоцикл. Устав спорить, Мотор смачно сплюнул и уведомил всех, что за рулем будет он. Я не имел ничего против, так как ночной штурм, а потом дневная расчистка стен и приведение одной из пушек в рабочее состояние вымотали меня окончательно.

Под мерное покачивание джипа, идущего по Пустоши, я удобнее устроился на заднем сиденье и закрыл глаза. До шахты № 24 часа четыре. Времени выспаться более чем достаточно, если, конечно, полностью отключиться.

Мотор, засунув наушники-капельки плеера в уши, что-то горланит на английском, заглушая гул двигателя. Аня на переднем сиденье шумно возится с автоматом. Что-то у нее не получается, и она периодически тихонько чертыхается и в сердцах бьет маленьким кулачком по пластиковому прикладу.

Молодцы девчонки! На штурме работали не хуже нас… А может, даже в чем-то и лучше… Одна только Аня со своим огнеметом чего стоила… Прыгала как чертенок, поливая огненным дождем надвигающихся языков…

— Спишь? — вырвал меня из полудремы Анин голос.

— Угу, — бурчу я, не открывая глаз. — Устал как собака. Эти кишки на стенах меня доконали. — Смачно зевнув, добавляю: — Я малость подремлю. Ага? А ты по сторонам поглядывай.

— Хорошо. — Она наклоняется ко мне через спинку переднего сиденья и легонько бьет ладонью по колену. — Круто ты их!

— Кого?

— Слонов… Я наблюдала за тобой во время штурма и видела, как ты положил серию фугасов на спину большого слона.

— Мелочи… Все мы такие… Жить захочешь — и не такое сотворишь, — лениво отмахнулся я. — У нас все равно выхода нет. Либо борись, либо сдохни. Мне первое нравится больше… Не намного, но все же больше.

— Нет, ты не прав. — Она задумалась, подбирая подходящие слова. — Многие из нас воюют как бы в напряг, через силу… Борясь при этом со своим внутренним «я»… Ты же как бы живешь этим. Ты как Мичман… Для тебя это все является нормой. Тебе даже не приходится убеждать себя, что это нужно делать. Ты просто берешь и делаешь… И в то же время ты стараешься казаться грубее и злее, чем ты есть. Я ведь знаю, точно знаю, что ты на самом деле совсем другой. Ты как будто сидишь внутри прочной эмоциональной скорлупы, боясь высунуть наружу мягкое, уязвимое тельце души.

— Вот когда меня язык выпотрошит, тогда и увидишь, какой я внутри, — не желая продолжать разговор, жестко произнес я.

Аня — хороший человек. Иногда даже чересчур. Добрая, надежная, храбрая. На нее всегда можно положиться. Когда она стоит за спиной, за тыл я спокоен. В ней удивительным образом сочетаются мужская стойкость, женская мягкость и обаятельная внешность. Крепко сбитая не по-женски мускулистая фигура немного контрастирует с симпатичным улыбающимся личиком. Ее иногда называют мужиком в юбке. На что она серьезно обижается.

Приоткрыв глаза, смотрю на ее лицо. Обиделась. Точно обиделась. Надула губы и отвернулась. Сопя, возится с автоматом. Теперь я вижу только затылок, прикрытый коротким ежиком темных волос.