Дважды возрожденный

Краем глаза вижу гномью самку, с недовольным лицом усаживающуюся на прежнее место. Если я разбираюсь в женщинах, то мина недовольства была вызвана моим поведением в отношении Ани. Дожил, какая-то лишайная гномиха ревнует меня к очень даже симпатичной девушке. Абсурд!

Из тьмы лестницы выныривает хромающий Мичман. Теперь в комнате собрались все.

— Кто верующий — молитесь! — громко произносит он. — Атеисты — материтесь! — и весело улыбается.

— Ты чего?

— Давно я так не веселился! — почти искренне отвечает он. — Все здесь? Никого не забыли?

— Да! — нестройный хор в ответ.

— Гномы здесь? — Он вертит головой, осматривая комнату.

— Мы здесь, — просипел гном из угла.

— Ну раз вы здесь, тогда, значит, точно все в порядке, — ерничает Мичман. — Тогда поехали. И не говорите потом, что мы не выполняем Договор.

Он взял в руки маленькую коробочку передатчика с изогнутым штырьком антенны, глубоко вздохнул и нажал красную кнопку на верхней крышке.

Башня вздрогнула от взрыва. Нас подбросило вверх и шмякнуло об пол. У меня в глазах потемнело. Кажется, что мир перевернулся вверх ногами.

Испуганно завизжала Лена, искусно заполнив ультразвуком секундную паузу между взрывами. Еще несколько менее сильных толчков. Как при землетрясении… Что-то загрохотало внизу. Наверное, слетел с фундамента дизель.

Я так и не выпустил Аню из объятий. В результате нас бросает по комнате вместе, как сросшихся сиамских близнецов. Куда ее, туда и меня, куда меня, туда и ее. Сперва об пол приложило меня так, что я аж квакнул, а при следующем толчке мы поменялись местами. Ее рот раскрылся в крике боли, но я ничего не слышу, так как барабанные перепонки еще не отошли от грохота взрывов.

Наконец все стихло. Люди начали со стоном подниматься и отряхиваться. Комната наполнилась оханьем, стонами и выразительной руганью в адрес пиротехнических способностей Мичмана.

Я помог Ане встать с пола. Она хватается рукой за затылок.

— Больно как! — стонет Аня, облокачиваясь на меня. — Я думала, голова на части расколется, как арбуз.

— Голова кружится? — заботливо спрашиваю я, придерживая ее за талию.

— Вроде нет. — Она с гримасой боли на лице пытается вертеть головой.

— Это самое главное, — вмешивается Стас. — Значит, сотрясения нет. Жить будешь долго и счастливо. — Он довольно ухмыляется своей незамысловатой шутке.

Стас — единственный, чудом оказавшийся без синяков и ушибов.

— Вот это фейерверк! — простонал Мотор, держась за разбитый лоб. — Слушай, Мичман, чему вас там, на флоте, учат? Я и в кино такого не видел… Точнее, не слышал. — Он достал из кармана кожаных штанов большой клетчатый платок и приложил к кровоточащему лбу.

— Что с гномами? — неожиданно проявляю заботу я, отстранившись от Ани. Живы?

— Почти, — отвечает гномиха, вытаскивая своего товарища из горы пустых деревянных ящиков из-под патронов. — Спасибо за заботу.

Гном яростно сипит, выбираясь из ящичного плена. Вид у него весьма помятый и крайне недовольный. И неудивительно: ящики хоть и пустые, но довольно тяжелые. А в стопке их было десятка два, не меньше.

— Витек, что-то ты о ней подозрительно беспокоишься, — хихикнул из противоположного угла комнаты Малыш. Он как раз помогает встать тихонько ругающемуся Мише. Рядом они смотрятся забавно. Скелетообразный Малыш с трудом достает до груди долговязому другу. — То ты с ней во дворе обнимаешься, то вот здоровьем интересуешься… К чему бы это? Ориентацию сменил?

— Просто не хочу, чтобы нас опять обвинили в смерти гномов и нарушении Договора, — неловко оправдываюсь я.

— А-а-а! Ну тогда ясно. — Малыш хитро глянул на меня. — Дело ясное, что дело темное.

Уже вставший Миша согласно кивнул головой, присоединяясь к этим словам.

— Да я же ради вас всех… — Я даже покраснел под издевательским взглядом Малыша.

— Ага, — не унимается Малыш. — И целоваться ты к ней лез тоже ради всех.

— Малыш, умолкни! — Мичман мигом погасил улыбку на его лице. — Нашел время… Пора уже выглянуть наружу и посмотреть, что получилось. — Он махнул рукой Мише, стоявшему ближе всего к бойнице. — Миш, глянь, что там.

Миша отодвинул защелку, удерживающую каменную пластину, немного приоткрыл заслонку и опасливо выглянул наружу.

— Ну что там? — не выдержала Рита. — Много живых осталось?

Миша повернул к нам сияющее радостью лицо и произнес:

— Хиросима!

— Что Хиросима? Какая Хиросима? — затараторили все.

От его слов у меня мороз по коже побежал. Я представил идущего по Пустоши улыбающегося монстра с ядерной боеголовкой в руках.

— Снаружи Хиросима! Одни обгоревшие трупы остались! — радостно проорал Миша, развеяв мои глупые мысли. — Можно выходить! — и первый ринулся к лестнице, ведущей наверх, на смотровую площадку Башни.

За ним гурьбой повалили остальные.

* * *

Через минуту мы стоим на крыше Башни. Встает неумытое, заспанное солнце, желая поскорее узнать, что произошло в его отсутствие. Начинается очередной серый день…