Дважды возрожденный

Своего рода психосимулятор боя. Не было никакого оружия, не было никакого боя — одна иллюзия. Все происходило в наших сознаниях под влиянием Треугольника. А гном умер сам от мысли, что его убили. Или, может, Треугольник как-то умерщвляет проигравшего.

Над головой захлопали крылья, и я инстинктивно пригибаюсь. Свита во главе с братцем моей гномихи покидает нас. Одна из гигантских белых мышей летит без седока.

— Варвары, — зло буркнул я. — Даже тело не забрали.

Я дернулся от прикосновения. Это гномиха взяла меня за руку. Я думал, что она в очередной раз окунется в мои мысли, но ошибся. Она просто крепко пожала мою ладонь своими когтистыми руками.

— Спасибо! — тихо прошептала она. — Спасибо. Ты даже не знаешь, что ты сейчас сделал.

— Знаю. Я всего лишь спаситель человечества. Не более. — Я выставил ногу вперед и принял горделивую позу. — Но и не менее. — Высветил я на лице лучезарную улыбку.

— Перестань, — отмахнувшись, жеманно хихикнула гномиха. — Тебе не идет чванство.

— В отличие от твоего братца… — поддел я ее.

— О нем можешь забыть. Он вышел из игры, — взглянула она в сторону стаи, уже ставшей набором белых точек на фоне голубого неба. — Брат не настолько глуп, чтобы идти против решения Треугольника справедливости.

— Фигня ваш Треугольник, — пренебрежительно кривлюсь я. — Если бы не моя гениальнейшая идея, был бы я на его месте, — указал я на лежащий под ногами труп.

— А как ты думаешь? — хитро прищурилась гномиха. — Кто эту идею тебе подсказал? — и тут же сама ответила на вопрос. — Треугольник.

Вот так всегда. Не успеешь почувствовать себя гением, а тебя уже убеждают в том, что идейка-то, оказывается, не твоя. Ее, оказывается, Треугольничек в головку мне, тупому, подсунул.

— Ладно, хватит трепаться, — огорченно говорю я. — Потопали обратно. Здесь больше делать все равно нечего, а в Цитадели народ ждет, что я их хождению по срезам учить буду.

— Не забудь, что ты обещал! — Гномиха, приподнявшись на цыпочки, заглянула мне в глаза. — Сперва ты найдешь и убьешь последнего лакта, а только после этого покинешь этот мир.

— Да помню я, помню. Раз сказал — значит, сделаю. — Если честно, я уже и забыл о своем обещании. Может, взять да и смыться отсюда домой? Черт с ним, с этим лактом, пусть живет. — А кстати, как ты объяснила братцу мое появление здесь? — решил я сменить неприятную тему разговора. — Ты же говорила что-то о смертной казни за разглашение секрета хождения по срезам.

— Я сказала, что привела тебя.

— Выходит, возможно переходить в другой срез с прицепом? — Я имею в виду людей, ничего не смыслящих в переходе.

— Да, возможно. — Она подошла к своему верблюду и ласково погладила его по огромной голове. Животное радостно заурчало, принимая ласки хозяйки. — Мне пора. — Она ловко вскарабкалась в седло, находящееся в нескольких метрах от земли. — Теперь появятся монаршьи заботы. Отец давно уже ничем не занимается, так что наведение порядка потребует массу времени и усилий. А тут еще этот неугомонный лакт. — Она тяжело вздохнула, видимо от мыслей о тех самых монаршьих заботах. — Надеюсь, ты скоро его убьешь.

Гномиха пнула пятками массивных сапог бока верблюда, и тот лениво двинулся вперед.

— Сам выберешься?

— Постараюсь.

— Тогда прощай. — Она еще раз пнула бока своего транспорта, и верблюд, набирая скорость, поскакал, поднимая ногами тучи желтого песка. — И не забывай о лакте.

— До свидания. — Почему-то я уверен, что вижу ее не в последний раз.

Глядя на удаляющуюся гномиху, вспоминаю правила перехода и закрываю глаза для поиска Столбов.

ГЛАВА 10

В результате длительных споров мы так и не пришли к общему решению, что делать дальше: остаться здесь, пока не найдем лакта, или уйти прямо сейчас. Путь к решению лежал через бурное сопротивление девушек, Миши и, как это ни удивительно, Малыша. Мичман, Стас и Мотор однозначно поддержали мое желание остаться для выполнения Договора. Они дружно аргументировали свое решение тем, что неизвестно, как далеко может зайти лакт в своей мести. Вполне вероятно, что его месть обернется и против людей, оказывавших помощь копачам в борьбе с ним. И вряд ли его будет интересовать, что мы это делали не по своей воле. Поэтому его лучше ликвидировать, а уже потом отправиться домой, с чистой совестью и чувством выполненного долга.

Оппозиция давила на то, что это все гномьи проблемы и если уж появился шанс смыться отсюда, то почему бы им не воспользоваться. Миша, исподлобья глядя на меня, сказал, что раз Витя пообещал, то пусть он и ищет этого проклятого лакта, а все остальные отправятся домой. И вообще, почему мы должны взваливать на себя проблемы копачей? Малыш выбрал другую аргументацию. Лакт по-своему прав, копачи уничтожили его мир и сородичей. Он имеет полное право на месть, и вмешательство с нашей стороны будет совсем неправильным, мы окажемся пособниками убийц целого народа.

Девчонки же просто скандировали в два голоса: — Домой! Домой! — и отмахивались от моих попыток убедить их в том, что нужно довести все до конца.

* * *

Устав спорить, я теперь просто сижу и слушаю набирающие обороты дебаты.