Дважды возрожденный

Мичман — прозвище. По имени его никто и никогда не называл. По крайней мере я этого не слышал. Я даже не уверен, что помню его настоящее имя. То ли Вадим, то ли Владислав. А Мичман — потому что в прошлом он действительно был мичманом на эсминце. Выперли его с флота года три назад за пьянство. Любил он раньше это дело по-крупному. Как-то раз по пьяни он капитану эсминца что-то сказал или сделал. Скорее всего, сделал, потому что после слов, даже самых тяжелых, в больницу с травмой черепа не попадают. В общем, помогли ему уйти. А так, может, еще бы плавал и плавал, вместо того чтобы нянчиться здесь с нами. Потом, уже на гражданке, он взялся за ум, завязал и с тех пор ко всем спиртным напиткам относится с предубеждением, делая исключения разве что только по праздникам.

У нас он что-то вроде вождя первобытного племени. Выбор его на такую роль был практически однозначен. Из нас только он один имел представление о ведении боевых действий и неплохо разбирался в оружии. У остальных, кроме опыта стрельбы из рогаток по котам в детстве, за плечами ничего не было. Правда, Мотор клялся, что когда-то в армии стрелял из автомата. Но демонстрация его умений имела плачевный результат — у нас стало на одну машину меньше. Кроме того, Мичман оказался единственным человеком, способным навести порядок в нашей разношерстной компании. Его слушались все, даже принципиально независимый Миша, открыто презиравший любое начальство и вообще всех стоящих хоть чуть-чуть выше его на ступенях социальной лестницы.

Тяжелый Миша парень.

Поначалу из-за него столько проблем было! Он нам чуть ли не лежачие забастовки устраивал. Мол, почему он должен кому-то подчиняться? Здесь все равны. Мы сначала уговаривали, потом перешли к более жестким мерам, но все впустую. Однажды Мичмана этот анархический беспредел достал, и он тет-а-тет поговорил с бунтарем. Не знаю, о чем был разговор, но Миша выскочил из комнаты, в которой происходило их общение, красный как рак и, не глядя ни на кого, почти бегом отправился в арсенал на чистку оружия. На этом инцидент был исчерпан. Мичман так и не посвятил нас в подробности их беседы. Только ухмыльнулся, пригладил усы и произнес:

— По-мужски поговорили. Он все понял. Больше проблем не будет.

Мичман — интересный мужик. Я с ним познакомился больше года назад на дне рождения знакомой девчонки. Ей тогда, как и мне, стукнуло двадцать пять, только с разницей в одну неделю. И с тех пор он один из немногих людей, чьим мнением я дорожу. Его я уважаю в первую очередь за цепкий аналитический ум и порядочность. С ним всегда приятно иметь дело. Если он, никогда зря ничего не обещающий, говорит «сделаю», то можно считать, что уже все сделано. В лепешку расшибется, но выполнит обещанное.

Он внешне чем-то напоминает казака-запорожца. Вот только оселедца на голове не хватает. Невысокого роста, коренастый, можно сказать немного квадратный. При первом взгляде на него в глаза бросаются усы. Точнее, усищи, заканчивающиеся чуть ниже подбородка. Всегда подчеркнуто аккуратный и весьма принципиальный, он служит для нас всех чем-то вроде эталона.

В свои тридцать пять он умеет все. По крайней мере, так кажется. Он разбирается в военном деле, технике, кулинарии, строительстве и еще в массе областей. Однажды мы узнали, что он еще и замечательный парикмахер. Теперь все девчонки у нас щеголяют с прическами «от Мичмана». Царившее у нас равноправие предполагало в том числе очередность дежурств по кухне. Любимым для всех днем был день царствования у котла Мичмана. Он каждый раз баловал нас чем-то необычным, но очень вкусным.

— Так вот. А Витек как саданет по нему из гранатомета! Ну, думаю, все, отбегался паршивец. А он, на тебе, вылезает из кучи обломков и ка-а-ак трахнет по нам из какой-то хренотени! Я только и успел отпрыгнуть в сторону, как входную арку шахты снесло к чертовой матери. — Стас грохнул кулаками по поручням кресла изо всей силы, демонстрируя тем самым мощь той самой хренотени. — А Витек по нему из гранатомета еще раз ка-а-а-ак даст! И попал. Ты не поверишь, Мичман. Попал. Прям в голову, — уже с меньшим апломбом продолжил рассказчик, потирая ушибленные о камень руки. — Так этому паршивцу башку оторвало совсем. А он, — Стас ткнул пальцем в мою сторону, — нет чтоб угомониться, разошелся ни на шутку и еще пару раз пальнул в тело. Ну, тут его остатки и размазало по скале. А от взрыва на него еще и обломок гранита, мать его, грохнулся. В общем, рассматривать было уже нечего. Разве что с микроскопом. Сплошной рубленый гербарий в собственном соку получился.

Вот гад! Такие подробности мог бы и не рассказывать. Теперь получается, что я во всем виноват. Из-за меня гномов в шахте завалило, я уничтожил тело ценного экземпляра, который надо было исследовать, особенно оружие.