Дваждырожденные (СИ)

— Это не были голоса, — шептала она под покровом ночи, — просто в моем сознании появлялись чужие мысли и образы. То есть воспринимала-то я их как свои, без сопротивления, но знала, что рождены они не моим разумом. К тому же эти чужие мысли казались более яркими, жгучими. Они не путались, не уходили в дымку забвения, а разрывали мой привычный мир, обнажая в моем сознании такие истины, о существовании которых я даже не догадывалась.

В тот проклятый день штурма мне были дарованы не мысли, а видения. Ведь это я предупредила Накулу. Или предупредили меня… Вдруг среди ночи прямо в сердце проснулось сознание опасности… Словно кто-то прошептал в ночной мгле на ухо слова тревоги. И еще это было похоже на дыхание бури. Может быть, это страх помог достичь небывалой отрешенности, может смилостивились Хранители мира. Я вдруг приблизилась к смерти так явно, словно бог Яма смотрел мне в глаза, и в них отверзлась бездна, полная черного огня. Она притягивала, ужасая, заставляя сердце замирать от предвкушения бесконечного падения. Я была готова шагнуть по ту сторону рождения, принять все, что пошлют мне боги: мрак, небытие, бестелесность, а они вдруг послали мне ослепляющий мир видений. Многие думают, что я осталась в храме, чтобы продолжать взывать к Арджуне. Нет. Детали нашей жизни истаяли, как туман в лучах солнца. Тогда я не могла думать ни о чем, ибо превратилась в открытый сосуд, куда изливался яркий, обжигающий, кипящий, сладостный поток образов.

Прошлое перестало существовать, добро и зло потеряли смысл. Страх исчез. Жгучий поток чужой воли разрушил привычную картину мира, вымывая из-под спуда затвержденных истин новые прозрения. Я видела огромные армии в огне и крови и осознавала, что это дело рук наших царей — Пандавов и Кауравов. А потом пришла мысль, что они тоже не вольны творить ни добро, ни зло. Как игральные кости из камня вайдурья, они сами лишь служат чужой воле. Но чьей, я не знаю, ибо постигла, что на наших земных полях тоже действуют силы выше, чем воля небожителей. Я видела истинные облики Пандавов и Кауравов, скрытые от людских глаз. За внешностью Дурьодханы мне открылась черная богиня Кали, осиянная могуществом и славой. В царе ядавов Кришне я тоже почувствовала присутствие нечеловеческой силы, бесконечно далекой от наших земных целей. Огонь и кровь выходили из рук всех пятерых братьев Пандавов, сливаясь на алтарь богини Кали. Колесо Дхармы катилось по реке огня. А внутри колеса танцевал многорукий Шива — разрушитель мира. Он танцевал на огне и крови и смеялся. Не знаю, почему, но эти видения дарили мне силу и надежду. Я поняла, что все эти облики были проявлением единого Бога. Пандавы и Кауравы, стремясь к добру, творят зло, которое вновь обратится добром.

— Я не понимаю, — тихо сказал я.

Лата повернула ко мне осунувшееся, отчужденное лицо, на секунду задумалась. Потом она взяла кремень, лежавший на сухой траве около очага, и протянула мне.

— Вызови из камня огонь.

— Нужен и второй камень.

— Огонь нужен для созидания нового мира. Где взять силу, творящую его? Столкновение двух сил порождает огонь. Пандавы и Кауравы нужны богам. Им нужна эта война.

Я тихо ахнул от такого святотатства и невольно оглянулся вокруг — не опускается ли перед нами в венке холодного пламени фигура с карающей молнией.

— Ты не так меня понял, — сказала Лата густым, напряженным голосом, от которого мурашки побежали по моему телу, — небожители не вызывали этой войны. Творцы ее — Пандавы и Кауравы. Сокровенные сказания говорили, что придет огонь, пожирающий землю в конце юги. Но мудрые не знали, откуда придет огненная сила. Кто-то твердил о небесном огне, о божьей каре, кто-то говорил о пламени в недрах земли. Но теперь я поняла смысл картин, увиденных в храме. Кауравы ударят по Пандавам, Пандавы — по Кауравам. Две равномогучие силы сойдутся, чтобы высечь огонь конца мира. Колесо Дхармы не знает жалости. Разве жалеем мы о ветках и листьях, брошенных в костер? Время пришло. Небожители не станут насылать на нас огонь. Земля не разверзнется. Мы сами высечем из наших сердец алый огонь конца мира, золотой огонь доблести, черный огонь отчаяния. Погребальный костер уходящей эры станет алтарем, рождающим живой огонь молодого мира… Так приходит Калиюга, открывающая путь Сатьяюге. Я не стала говорить об этом на Совете. Я даже не знаю, можно ли считать эти видения ОТВЕТОМ…

Лата замолчала и некоторое время сидела не шевелясь, глядя в огонь застывшими глазами. Чуть вздрагивали ее опущенные плечи. На лбу выступили капельки пота. Потом из ее глаз ушло отрешенное выражение. Она повернулась ко мне. Горестные морщинки по углам рта разгладились. Она слабо улыбнулась и склонила голову мне на грудь, и обнял ее плечи и вдохнул запах волос.

— Что я напророчествовала, Муни? — виновато спросила Лата.

— Ты пообещала нам пламя вселенской войны. В ней погибнет одряхлевшая эпоха, дав начало в должный срок новой жизни. Но это будет нескоро, — легкомысленно добавил я, — ведь Калиюга только начинается.