Дваждырожденные

— Красавица со светлой улыбкой, я буду счастлива видеть тебя в своем дворце. Посмотри, придворные женщины и служанки не отрывают от тебя своих глаз. Вот только, — добавила Судешна, весело взглянув на своего мужа, — боюсь, как бы царь Вирата, увидев твою неземную красоту, не покинул меня. Ты будешь моей подругой, так как таких женщин, как ты, нельзя кормить со слугами и заставлять обмывать ноги путникам.

Кришна Драупади снова склонилась в благодарном поклоне. И тут с мягких подушек поднялся могучий воин в блестящем бронзовом панцире. На его боку вызывающе болталась широкая боевая сабля. Не спеша, чуть покачиваясь на ходу, то ли от выпитого вина, то ли от старой раны в ноге, он подошел к Бхимасене. Они оказались приблизительно одного роста.

— Я не дваждырожденный, а всего лишь командир колесничего войска сутов по имени Кичака, — сказал он низким хриплым голосом, — но запах лжи ощущаю за версту, как будто это труп врага разлагается в жаркий полдень. Я думаю, вас надо убить.

В наступившей тишине явственно звякнуло оружие напрягшейся стражи. Я увидел, как непроизвольно сжались кулаки у Бхимасены и Арджуна незаметно придвинулся поближе к Кичаке. В это мгновение я страшно пожалел, что Юдхиштхира оставил нас всех безоружными. Хотя какое это имело значение? В тронный зал нас бы не допустили с мечами. Один Юдхиштхира сохранял полное спокойствие и положил свои руки на плечи братьев, как бы предостерегая их от неразумных действий.

Кичака стоял напротив Бхимасены, вызывающе уставившись на него черными навыкате глазами. Среди придворных началось движение, послышались недовольные голоса. Вирата приподнялся на троне, простирая руку успокоительным жестом.

— Дхарма кшатрия запрещает убивать тех, кто пришел ради убежища. Не следует применять оружия против женщин и брахманов.

— А это что, женщины? — рассмеялся в лицо Бхимасене Кичака.

Полководца Вираты спасло от смерти только то, что каждый дваждырожденный проходит многолетнюю тренировку для обуздания чувств. Думаю, что Бхимасене в тот момент понадобился весь запас кротости и самообладания, полученный во времена ученичества. Кичака остался жив. Но Вирата почувствовал опасность и сделал вид, что не понял оскорбительного смысла слов Кичаки.

— Мы должны почитать брахманов, — сказал царь матсьев. Кичака указал на огромную ладонь Бхимасены:

— А тогда откуда у смиренного брахмана шрамы от удара тетивы боевого лука?

Несмотря на страх смерти, нависший над нашими головами, я успел удивиться, что от столкновения бурнопламенных взглядов двух воинов не вспыхнули занавеси на окнах и деревянные колонны зала. Среди придворных снова возникло какое-то движение, и зазвучали встревоженные голоса. Но Вирата не зря носил царскую корону на седой голове: он только грозно взглянул на придворных, и в зале воцарилась тишина.

— Законы гостеприимства повелевают принять тех, кто пришел искать защиту. В глазах этих брахманов я вижу знаки мудрости и добродетели, я верю этим знакам больше, чем тем, которые отыскал наш храбрый предводитель сутов на их руках. Сейчас странное время, и многим приходится брать на себя необычные обеты, прибегать к труду, не свойственному его происхождению. Где бы ни захотели применить свои силы наши гости, везде да будет предоставлена им полная свобода. Да сопутствует вам удача!

— Вирата Джаяте! — «Победа Вирате» — от души воскликнули братья Пандавы, и придворные поддержали их радостными криками.

Потом был царский пир, на который пришли, казалось, все кшатрии Вираты. Простота в обращении явно почиталась добродетелью в племени матсьев. Простые столы без покровов были поставлены прямо на площади перед дворцом. Снедь не отличалась изысками, но ее было много, как и пальмового вина. Вирата пил со своей дружиной наравне, воодушевленно участвуя в спорах о достоинствах лошадей царской конюшни.

Нас с Митрой посадили вместе со всеми, весьма далеко от царского стола, но все же среди кшатриев. В обращенных к нам речах и взглядах чувствовался живой интерес. Мы конечно понимали, что это любопытство, как и тонкий сквозняк враждебности, который иногда ощущался, были направлены не на наши скромные особы, а на самих царевичей, чье смиренное обхождение и простые одежды скрывали присущую Пандавам властную силу не более, чем пепел — жар углей.

Около года прожили мы при дворце Вираты. Для нас с Митрой это время было заполнено тяготами гарнизонной службы, вместе с воинами-матсьями мы несли караул во дворце и на городских стенах, ухаживали за лошадьми, ели и спали вместе с другими солдатами и постепенно забывали о том, что такое вольная жизнь.