Дваждырожденные

Однажды ночью ко мне в жилище пришел Арджуна. В одежде простого придворного он стал как-то ближе и проще, но, все равно, в нем чувствовалась повелительная сила, как жар погасшего костра под покровом золы. Говорят, что дочь Вираты царевна Уттаара была без ума от своего учителя танцев, а ее брат царевич Уттара, не скрывал своего пренебрежительного отношения к его науке, да и к нему самому. Арджуна терпеливо сносил все.

— Муни, — сказал мне властелин, — я чувствую беду. Ты видел, как Кичака смотрит на Драупади? Ты знаешь, чем это грозит?

Я кивнул. Объяснять, в чем дело, не было необходимости. Гордый предводитель колесничих воинов — сутов потерял голову от желания обладать прекрасной «служанкой» Судешны.

— Я должен знать, что он готовится предпринять, — сказал Арджуна. — Мы здесь тайно, и единственная наша защита — благосклонность царя Вираты. Мы не можем допустить вражды с его военачальниками, но мы должны защищать Драупади. Прав был Юдхиштхира, когда пытался отослать ее к отцу. Теперь из-за нее пойдут раздоры. Необходимо узнать, что затевает Кичака.

— А если поговорить с Судешной, — предложил я, — ведь Кичака ее брат.

— Но тогда придется открыть Судешне, кто мы такие. А сможет ли женщина хранить нашу тайну? Слишком быстро новости достигнут Хастинапура.

— Я могу попытаться убить Кичаку, — неожиданно для самого себя сказал я, вспомнив спокойное лицо царицы в сумерках.

— Нет, это не выход, — ответил Арджуна (спасибо, не усомнился в искренности моего порыва). — Это-то мы всегда успеем. Но вдруг удастся как-то отвлечь Кичаку от нашей супруги. Может быть, надо посулить ему золота? Может быть, прислать из Двараки сто прекрасных девушек. Кришна мог бы для нас сделать такой подарок, не раскрывая его истинной причины. Надо знать мысли Кичаки. Для этого сегодня ночью ты должен проникнуть в его покои. Наши друзья сообщили, что он пригласил свою сестру Судешну для совета. Ты должен услышать, о чем они будут говорить.

— А как я попаду во дворец Кичаки? — не без внутреннего трепета спросил я, жалея, что такое поручение почему-то миновало Митру.

Арджуна пожал плечами:

— Если бы я знал, я бы дал тебе совет. Но мое ремесло — открытая битва. Потому выбор и пал на тебя, что в отличие от моих братьев и Митры, ты умеешь держаться в тени, не привлекая к себе внимания, и, в то же время, каким-то смиренным упорством располагать к себе людей, воплощаться в них и понимать их действия и мысли. Подкупи слуг, договорись со стражей. Никому из нас это не удастся. Мы не понимаем их, они не доверяют нам. Верхние пути брахмы бесполезны, значит, открыты пути земные.

Будь я хоть немного посмелее, то отказался бы, но разве мог я спорить с Арджуной?

По счастью, проникнуть во дворец Кичаки оказалось намного проще, чем мне показалось вначале. Несмотря на обилие охраны, там царила неразбериха, более подходящая для боевого лагеря в чистом поле, чем для дворца придворного. Купив за один серебряный браслет расположение привратника, я проник за каменную ограду в огромный двор, где все еще пировали воины Кичаки. Полумрак таился за колоннами дворца, огонь костров был не в состоянии разогнать ночную тьму, смешанную с дымом, запахом вина и мяса, пьяными криками и песнями. Ничего не стоило раствориться среди этой горячечной неразберихи и пройти во внутренние покои. Там была тишина, а запах дыма и пота сменился ароматом благовоний. Но под сводами дворца сумрак был намного гуще, и я не очень боялся, что меня обнаружат. Оставалось узнать, где состоится встреча Кичаки с сестрой. Я сел на холодный мозаичный пол, скрестив ноги, и застыл в ожидании появления Судешны. Услышав шаги и бряцание оружия, затаился в тени колонны. И вот мимо меня прошла женская фигура, закутанная в дорогие ткани, в свете факела охраны блеснули золотые украшения. Бесшумно я последовал за темными силуэтами по коридорам.

Ходить босиком по каменному полу было куда проще, чем подкрадываться к чутким оленям в джунглях. Мое обострившееся в темноте зрение улавливало каждый поворот, в голове звучали отрывки чужих мыслей, которые хоть и сливались в размытое многоголосье, все же достаточно определенно указывали направление пути.

Я ясно почувствовал вдруг, где находится Кичака и куда спешит Судешна. Это было словно мельканье далекого костра несдерживаемых страстей. Несколько шагов, пара поворотов и я застыл в темноте в десяти шагах от покоев Кичаки.

За богатыми тяжелыми драпировками виднелись прозрачные серебристые занавеси с привязанными к ним медными колокольчиками. Они чуть колыхались на ветру, рассеивали теплый свет масляных светильников. Золотистые блики лежали на мозаичных плитках, играли на доспехах двух стражников, загораживающих вход. Дальше пути не было, но громкий голос Кичаки звучал в пустынных коридорах как зов боевой трубы.