Дваждырожденные

В отряде Арджуны, кроме нас с Митрой, было еще десятка два воинов — сильных, опытных в боях ветеранов, но не дваждырожденных. Арджуна в ответ на наши вопросы, почему именно нам с Митрой оказана честь сопровождать его, коротко сказал:

— Потому что вы пока не похожи на дваждырожденных и не успели намозолить глаза при царских дворах. Ваш вид не привлечет шпионов. А для меня сейчас это — самое главное.

Без особых приключений мы доехали до какой-то маленькой деревушки среди лесов, где, как оказалось, нас ждали братья Арджуны. Их охрана провела нас в деревенский дом, крытый пальмовыми листьями. Вид закованных в доспехи воинов, стоящих вокруг деревенской хижины, никак не вязался с умиротворенными роющимися в пыли курами. Да, впервые я увидел всех пятерых Пандавов не в царских чертогах а в убогой хижине, сродни той, в какой я провел все свое детство.

Нам с Митрой было приказано встать с обнаженными мечами на страже у дверей, а на расстоянии полета стрелы от хижины защитным веером расположились другие воины. Все пятеро братьев Пандавов расселись на циновках. Перед ними лежал рисунок, сделанный красной краской на сухом пальмовом листе. В глиняной плошке с маслом плавал зажженный фитилек и освещал коптящим пламенем пять склоненных лиц, играя бликами на золоченых панцирях. Пока царевичи совещались, у меня было достаточно времени, чтобы рассмотреть их.

Самый старший из Пандавов, Юдхиштхира, был крупным и немного грузным мужчиной с внимательными усталыми глазами и мягким голосом. Пожалуй, из всех пятерых он меньше всего походил на царя-воина. В его лице не было суровой ожесточенности и властности. Зато Бхимасена с лихвой возмещал излишне мирный вид своего брата. Лицо среднего сына Кунти больше напоминало свирепую маску бога войны Картикеи, словно опаленное внутренним пожаром. Говорил он мало, но когда открывал рот, его голос звучал хриплым тигриным рыком. В руках царевича, толстых, как хобот слона, лежала окованная бронзой палица — ужасающее оружие, от которого не спасали ни щит, ни панцирь. Бхимасена был не просто широк в плечах и высок ростом, он был огромен. Арджуна, сам отнюдь не крепкого телосложения, по сравнению с ним выглядел просто изящно. Накула и Сахадева, рожденные второй женой Панду, Мадри, выглядели моложе, несмотря на то, что тревоги и злоключения последних лет наложили и на них свои следы. Но кожа на лицах близнецов была гладкой, глаза задорно блестели. Пожалуй, они были даже красивы тонкой, но мужественной красотой.

Здесь же была и супруга Пандавов — Драупади. Лата научила меня замечать и ценить женскую красоту, и, глядя на дочь царя Панчалов, я понял, почему все пятеро Пандавов так ревниво охраняют эту драгоценность. Руки и ноги Драупади были идеальной формы: чуть удлиненные, но округлые и сильные. Коралловые браслеты рдели на изящных запястьях, а ожерелье из крупных жемчужин почти лежало на темной высокой груди, как гирлянда жасмина, брошенная на камень алтаря. Чуден был взгляд ее широко раскрытых продолговатых глаз. Они были бездонны, как ночное небо, и звездами сияли в них ум, воля и опыт непростой жизни. Не в привычках царевны было кротко опускать глаза при приближении мужчины. Напротив, она встречала чужой взгляд со спокойной сосредоточенностью, как бы спрашивая каждого мужчину, чего он на самом деле стоит. Многие воины сникали, чувствуя свое ничтожество перед этим взглядом.

«Лишенная изъянов» — пели о ней чараны. Вне возраста и обстоятельств она была живой и совершенной. Узнав, что я и Митра — новые члены братства, она приветствовала нас ласковым вниманием, как добрых знакомых, нуждающихся в заботе и утешении. Впрочем, в утешении, кажется, в тот вечер нуждались все участники военного совета. Бхимасена и Арджуна проклинали злую карму, вероломство Дурьодханы, благодушие Юдхиштхиры.

— Даже змея не позволяет ставить ногу себе на голову. Так почему же ты позволяешь Кауравам одерживать верх? — вопрошал Арджуна брата.

— Не пристало быть молоку в бурдюке из собачьей шкуры, не пристало нам скрываться, как ворам в лесу, — поддерживал Бхимасена. Братья призывали Юдхиштхиру немедленно отправиться в Хастинапур и потребовать от Высокой сабхи вернуть им удел с Индрапрастхой, а если патриархи откажут, забрать все силой.

Старший Пандава слушал их не споря, дремотно прикрыв тяжелые веки. Его словно окутывало облако покоя. Мирно стоял желтый огонек над масляной плошкой, тлели благовонные палочки из дерева алоэ. Даже я невольно поддался аромату этого всепобеждающего умиротворения. Постепенно Арджуна и Бхимасена тоже успокоились, очевидно исчерпав свои доводы. Тогда Юдхиштхира открыл свои глаза и взглянул в лицо братьям: