Две дамы на гвинейской диете

Художник кивнул и вышел на кухню. Через несколько минут он вернулся с медной джезвой в одной руке и электрическим чайником в другой. Сервировав на низком столе чай и кофе, он сел рядом с подругами и начал.

— Было это лет двадцать назад, я тогда был молодой и жизнерадостный, отсутствие бытовых удобств меня нисколько не пугало.

Надежда Николаевна отметила, что и сейчас, судя по этой квартире, художник не очень гонится за бытовым комфортом, но не стала его перебивать.

— Я путешествовал по Западной Сибири, делал серию пейзажей. Тогда это называлось «творческая командировка». Места там удивительно живописные. Сопки, сосны… И вот, в гостинице маленького захолустного городка Лесогорска я повстречался с ними…

— С ними — это с кем? — спросила Алла.

— С Ильей и Алиной.

— Алиной?

— Ну да, Алина, Аля, Александра — его жена.

Когда я узнал, что они тоже из Ленинграда наш город тогда еще не был переименован — естественно, потянулся к ним. Они люди симпатичные, Илья — душа любой компании, остроумный, живой, Алина тоже была очень славная.., в общем, подружились. Ну, вместе проводили только вечера. Обычное дело — песни под гитару, разговоры до полуночи, портвейн или что придется.., молодые все были. Что они там делали, в окрестностях того городка, я не очень понял, какие-то у них были общие дела, они об этом не очень распространялись. Кажется, что-то связанное с геологоразведкой. Вот еще у них один знакомый был, Прохор Медведев, — он с ними часто в тайгу уходил. Колоритный человек! Настоящий сибиряк, здоровенный, росту огромного, рыжая борода.., тайгу знал, как свои пять пальцев! И вот, помню, как-то говорили мы с Ильей и Алиной про тайгу, про ее дикую, первозданную красоту, я свои работы новые показывал, а Алина вдруг и говорит — вот бы тебе на Моховое поглядеть! Вот уж где красота так красота!

Художник ненадолго прервал рассказ, видимо, погрузившись в воспоминания, затем вздохнул и продолжил:

— Мне показалось, что Илья недоволен был ее словами, так искоса поглядел и стал меня отговаривать — мол, далеко это Моховое, и дорога туда тяжелая.., а я загорелся, ни в какую не отступаю — отведите меня туда, раз там такое место особенное! Если Алина туда ходит, женщина городская, так мне сам бог велел. В общем, согласился Илья, и на следующий день пошли мы в тайгу. Четвертым с нами Прохор шел. Дорога, конечно, и в правду тяжелая, лесными тропками, да урочищами, где через бурелом пробиваться, где карабкаться по каменным осыпям, но как вышли мы на место — у меня прямо дух захватило! Вышли мы на вершину холма, и открылась впереди окруженная сопками долина. Дело к осени было, и деревья где золотели, где красным покрылись, а посреди этой долинки озеро, круглое, как тарелка, и синее, как василек. А тут еще туча грозовая наползла, и озеро еще потемнело, стало как темный сапфир.., и наполнил все вокруг такой мрачный, торжественный свет.., в общем, я так на этом холме и остался, этюдник свой расставил и работал, забыв про время. Не ел, не пил, не до того было. Десяток эскизов сделал, при разном освещении — и при солнце, и в сумеречном предгрозовом свете. А остальные мои попутчики с холма спустились и что-то в долине этой делали, какие-то образцы собирали. Потом, ближе к вечеру, за мной поднялись — я и не заметил, как день прошел.

Художник еще немного помолчал и закончил рассказ:

— В общем, вот и все. Один из тех этюдов я тогда же и подарил Илье с Алиной в память о том дне. Вот такая, значит, история у этой картины.. а вы говорите, висит она у них?

Надежда кивнула.

— Значит, и они тот день запомнили.., или, может быть, место то для них много значило…

— А больше вы с ними не встречались?

— Нет, — хозяин квартиры помотал тяжелой крупной головой, — как тогда разъехались, так и все…

Затем он встал, подошел к стене и принялся перебирать составленные там старые холсты.

Провозившись несколько минут, вытащил один и принес на середину комнаты:

— Вот, думал найти один из тех этюдов, да не нашел, а зато попался мне под руку портрет того сибиряка, про которого я говорил, Прохора Медведева. Он ведь тогда вместе с нами на Моховое ходил…

Он повернул холст к свету.

Подруги придвинулись, чтобы лучше разглядеть картину.

На ней были изображены двое мужчин.

Один был особенно рослым и широкоплечим, огромная рыжая борода обрамляла загорелое, обветренное лицо. Увидев такое лицо, его, наверное, трудно было забыть. Но и второй человек, изображенный на картине, тоже привлекал к себе внимание. Он был старше Прохора, меньше ростом, но в его лице было что-то удалое, дикое, разбойничье. Казалось, что ему самое место в разбойничьей шайке или на капитанском мостике пиратской бригантины. И на щеке у него красовался шрам необычной формы — напоминающий неровную пятиконечную звезду.

— Узнаешь? — вполголоса спросила Надежда у Алки. Та кивнула, не сводя с картины изумленного взгляда.

— Вот это он — Прохор Медведев! — художник показал на рыжебородого сибирского богатыря.

— А кто это с ним? — взволнованно осведомилась Надежда.