Две Дианы

Тогда Габриэль решился на последнюю попытку и, протягивая руки королю, выкрикнул:

— Государь, к вам, к вашей справедливости, к вашему милосердию я взываю! Государь, дайте срок, придет время, будет возможность, я обещаю: я верну родине этот город или умру в бою! Но пока… пока… государь, дайте мне возможность повидать своего отца!

Твердый, презрительный взгляд Дианы подсказал Генриху ответ, и, повысив голос, он холодно изрек:

— Сдержите ваше обещание до конца, и тогда, клянусь Богом, я сдержу свое.

— Это ваше последнее слово, государь?

— Да, последнее!

Подавленный, ошеломленный, побежденный в этой несправедливой битве, Габриэль понурился. И в тот же миг целый вихрь стремительных мыслей зародился в его голове.

Он отомстит этому бесчестному королю и этой коварной женщине. Он ринется в ряды протестантов! Он завершит назначение рода Монтгомери! Он насмерть поразит Генриха так же, как Генрих поразил старого графа. Он изгонит Диану де Пуатье, бесстыдную и бесчестную! Такова будет отныне его единственная цель, и он во что бы то ни стало достигнет ее!.. Но нет! За это время отец его успеет двадцать раз умереть! Отомстить за него — хорошо, но спасти — еще лучше! Взять штурмом город, пожалуй, легче, чем покарать короля!

Все последние месяцы его жизни мгновенно пронеслись перед его мысленным взором, и он, только что растерянный, отчаявшийся, вновь вскинул голову — он решился!..

Король и Диана с удивлением, доходившим до страха, видели, как разглаживается его побледневшее чело.

— Пусть будет так! — вот все, что он сказал.

— Вы надумали? — спросил король.

— Я решился, — отвечал Габриэль.

— Но как? Объясните!

— Выслушайте меня, государь. Я хочу вам вернуть другой город взамен того, что отняли у вас испанцы. Этот шаг вам кажется, должно быть, отчаянным, невозможным, безумным… Скажите откровенно, государь, вы ведь думаете именно так?

— Верно, — согласился Генрих.

— Скорее всего, — задумчиво произнес Габриэль, — эта попытка будет стоить мне жизни, а единственным следствием ее будет то, что я прослыву смешным чудаком.

— Но не я же вам это предложил, — заметил король.

— Конечно, рассудительнее всего отказаться, — добавила Диана.

— Но тем не менее я уже сказал: я решился! — повторил Габриэль.

Генрих и Диана не удержались от возгласа удивления.

— О, поберегите себя, сударь! — воскликнул король.

— Мне? Беречь себя? — со смехом возразил Габриэль. — Я уже давно принес себя в жертву! Но на сей раз, государь, пусть между нами не будет ничего недосказанного, ничего недослышанного. Пусть условия нашего договора, который мы заключаем перед Всевышним, будут ясны и четки. Я, Габриэль, виконт де Монтгомери, обязуюсь передать Франции некий город, находящийся всецело во власти испанцев или англичан. Под городом я разумею не замок, не поселок, а сильно укрепленный пункт. Никаких иносказаний, надеюсь, здесь нет.

— Пожалуй, так, — смущенно протянул король.

— Но и вы, — продолжал Габриэль, — Генрих Второй, король Французский, обязуетесь по первому же моему требованию передать мне графа де Монтгомери. Вы согласны?

Король, уловив недоверчивую усмешку Дианы, ответил:

— Согласен!

— Благодарю вас, ваше величество! Но это не все: соблаговолите дать одну гарантию мне, бедному безумцу, который с открытыми глазами бросается в пропасть! Нельзя строго судить тех, кто обречен на смерть! Я не прошу у вас письменного обязательства, которое уронило бы ваше достоинство, да вы на это и не согласитесь. Но вот Библия, государь. Положите на нее королевскую длань и поклянитесь: «В обмен на стратегически важный город, которым я буду обязан одному лишь виконту де Монтгомери, я клянусь на священном писании возвратить свободу его отцу и наперед заявляю: если эта клятва мною будет нарушена, то все, что будет сделано указанным виконтом для покарания бесчестия вплоть до выступления против моей особы, я признаю верным и не наказуемым ни Богом, ни людьми». Повторите клятву, государь!

— По какому праву вы требуете ее от меня? — возмутился Генрих.

— Я сказал, государь: по праву идущего на смерть.

Король еще колебался, но герцогиня с той же пренебрежительной улыбкой кивнула ему: мол, можно поклясться без всяких опасений.

— Хорошо, я согласен, — произнес Генрих, словно в каком-то роковом увлечении, и, положив руку на Библию, повторил клятву.

— По крайней мере, — вздохнул молодой человек, — этого достаточно, чтобы избавить меня от сомнений. Свидетелем нашего нового договора была не только одна герцогиня, но и Всевышний. А сейчас у меня нет времени. Прощайте, государь… Через два месяца либо я буду мертв, либо обниму своего отца.

Он откланялся и стремительно вышел из кабинета.

В первый момент Генрих был еще хмур и озабочен, но Диана разразилась хохотом.

— Полноте, государь, почему вы не смеетесь? — спросила она. — Вам должно быть ясно, что этот безумец уже погиб, а его отец умрет в темнице! Можете смеяться, государь!

— Я так и сделаю! — ответил король и рассмеялся.

X ВЕЛИКИЙ ЧЕЛОВЕК УЗНАЕТ О ВЕЛИКОМ ЗАМЫСЛЕ