Две дороги

Польской разведке было известно, что русский делец Бахметьев, живущий в Америке, установил в Польше контакт с княжеской четой Ливен и через них начал вербовку русских офицеров. Но было непонятно, для какой цели их вербуют. Недавно выяснилось, что людьми Ливена в Риге зафрахтован пароход «Саратов», на котором русских офицеров собираются куда-то увезти. Куда?

Дружиловский совершенно неожиданно и для себя, и для дефензивы приблизился к этой тайне. Времени на обстоятельную обработку Швейцера не было, и Братковский приказал действовать напролом.

Через два дня Дружиловский встретился со Швейцером и прямо спросил, не сможет ли он за хорошие деньги достать, хотя бы в копии, переписку князя Ливена с Бахметьевым.

Швейцер нисколько не удивился и уже на другой день сообщил, что копии писем у него. Как рекламный образчик он дал Дружиловскому выдержку из одного письма Бахметьева, в котором говорилось: «Всяк в России или возле нее, если он собирается не болтать, а действовать, может рассчитывать на материальную помощь из Америки...» Это было именно то, что нужно...

За всю переписку, но без предварительного с ней ознакомления, Швейцер потребовал тридцать тысяч польских марок.

Целую неделю Дружиловский, по указаниям Братковского, торговался со Швейцером о сумме и требовал ознакомления с письмами до окончания сделки. Швейцер не соглашался — не зная покупателей, он не может быть столь доверчивым. Дружиловский не имел права назвать покупателя и по инструкции Братковского говорил, что речь идет об одном богатом польском аристократе, который в частном порядке занимается созданием фонда борьбы с большевиками.

— Давайте сюда вашего аристократа и будем говорить в открытую, — отвечал Швейцер.

В конце концов, переписка была куплена вслепую за десять тысяч. Всего было приобретено шесть писем, три — Бахметьева и три — Ливена. Из них можно было узнать только то, что в Америке в распоряжении Бахметьева на дело «спасения России от большевиков» есть какие-то солидные суммы, которые он, однако, не спешил отдавать кому попало. Судя по всему, он не очень доверял и князю.

В присутствии Дружиловского эти письма прочитали майор Братковский и полковник Матушевский.

— Лучше бы вы эти деньги присвоили себе, как те, в Риге, по крайней мере, можно было утешиться, что кому-то из нас они пригодились, — сказал Матушевский Дружиловскому, прочитав письма.

Бледное лицо Братковского, как всегда, ничего не выражало. Он сложил письма в папку и, спрятав ее в стол, сказал примирительно:

— Информация, конечно, тех денег не стоит, но следует отметить быстрый выход на нужную цель.

Однажды утром Дружиловский в прескверном настроении сидел в кондитерской «Опера», расположенной напротив оперного театра. Здесь обычно кейфовала актерская братия, и он с завистью наблюдал эту веселую, беспечную публику... Но сейчас было еще рано, и уютный зал, обставленный мягкой мебелью, пустовал. Он пил пахучий черный кофе и смотрел на серую дождливую улицу.

Напротив витрин кафе остановился высокий человек в потрепанном костюме. Серое худое лицо под полями обвисшей шляпы, рубашка грязная, без галстука. Человек сосредоточенно и мрачно рассматривал большой коричневый торт, выставленный на витрине. Дружиловский вдруг узнал его и, не успев как следует сообразить, нужно ли это делать, выбежал на улицу.

— Полковник Степин?

Полковник несколько секунд оторопело смотрел на него, не признавая в стоявшем перед ним щеголеватом господине своего бывшего адъютанта.

— Господи, — сказал он глухим, осевшим голосом, и Дружиловский, ничего не говоря, повел его в кафе.

Сергей Петрович Степин, последний командующий авиацией Юденича, поведал своему бывшему адъютанту грустную, хотя и банальную историю... С момента расформирования армии Юденича он скитается по белу свету и нигде не может устроиться, повсюду русских полковников хоть пруд пруди. Кем только он не работал — грузчиком, каменщиком и даже швейцаром в отеле... Но вот прослышал, будто в Варшаве набирают офицеров в какую-то русскую армию, продал все, что у него было, и приехал сюда. Со вчерашнего дня ничего не ел.

Они перешли в соседний ресторан, Дружиловский накормил своего бывшего шефа до отвала и дал ему до лучших времен пятьдесят марок. У него возникла идея использовать Степина. Они вместе будут ходить по местам, где русские собирают своих офицеров, и Дружиловский получит нужную полякам информацию из первых рук. Полковник вопросов не задавал, он был готов на все.

Борис Савинков принял их в дешевом отеле «Люкс» на узкой варшавской улочке. В комнате — железная кровать с облупленными никелированными шишечками, столик с кувшином и тазом для мытья, и в углу — кособокий шкаф. За ломберным столом сидел, склонясь над бумагами, Савинков. Он поднял на них внимательные глаза.

— Что вам угодно, господа?

— Мы русские офицеры, — ответил Дружиловский и, показав на пришедшего с ним, добавил: — Полковник Степин.

— Расскажите коротко о себе, — сухо сказал Савинков и прикрыл глаза, приготовившись слушать.