Две королевы

Приблизительно в то же время, когда Мария писала сочинения на заданные «темы», она изучала труд Птолемея «Руководство по географии», написанный во II в. и заново открытый в XV. Птолемей проповедовал геоцентрическую теорию и полагал, что земля находится в центре Вселенной, а солнце, планеты и звезды вращаются вокруг нее. Но он был первым картографом, кто спроецировал сферическую поверхность земли на плоскость и отметил на изображении сеть линий широты и долготы. Север он помещал в верхней части своих карт; кроме того, он или его издатели сопровождали карты подробными комментариями о разных городах и странах, вместе с крошечными изображениями их жителей.

У Марии был превосходный экземпляр «Географии», отпечатанный в Риме в 1490 г. и ранее принадлежавший семье Фрескобальди, входивших в число богатейших банкиров Флоренции. Из этой книги она узнала, что Шотландия находится гораздо севернее Франции, хотя и южнее, чем на самом деле, по отношению к экватору (и, следовательно, там тепло). Она прочла, что летом в Эдинбурге максимальная продолжительность дня составляет девятнадцать часов, а в Париже — только шестнадцать. Согласно Птолемею, большая часть Шотландии была равниной, за исключением густых лесов и высоких гор в Каледонии (так Птолемей называет горную Шотландию), которую он уместил в слишком маленькую область между Глазго и Инвернессом. Сведения о продолжительности дня были точными, но описание Шотландии в труде Птолемея было искажено не только длинной и неточной проекцией, но также и отсутствием у него сведений о гористой приграничной области между Англией и Шотландией. Тем не менее Мария была очарована географией и не расставалась с этой книгой, даже когда выросла.

Когда ей было почти тринадцать, она произнесла импровизированную речь на латыни в большом зале Лувра перед большой аудиторией, среди которой были Генрих II, Екатерина Медичи и дяди Марии. В своей речи она защищала образование женщин и доказывала несостоятельность мнения двора, что девочкам нет нужды учиться. Тему она выбрала сама, полагая абсолютно оправданным итальянский подход, с одинаковым базовым образованием для детей обоего пола.

Сохранилось восторженное описание этой речи, принадлежавшее Пьеру де Бурдейлю, сеньору де Брантому. «Только представьте, — писал он, — какое это чудесное и редкое зрелище — видеть, как ученая и прекрасная королева декламировала на латыни, языке, который она отлично понимала и на котором превосходно говорила». К сожалению, эту чрезмерную похвалу Бурдейля нельзя принимать за чистую монету. Он был всего на два года старше Марии и почти наверняка не присутствовал в зале; кроме того, он был известен склонностью к гиперболам.

Речь Марии была правильной, но не более того. И юная королева усердно практиковалась. Не меньше пятнадцати ее эссе были посвящены этой же теме, и несмотря на то что она привела множество ссылок на достижения образованных женщин, почти все они были взяты из одного источника — письма известного итальянского поэта Анджело Амброджини из Монтепульчано, которое подготовил для публикации и снабдил комментариями Франсуа Дюбуа. У Марии либо был собственный экземпляр книги, либо она взяла его в королевской библиотеке в Фонтенбло, поскольку прилежное повторение этих цитат не может быть просто совпадением.

Ее интересы лежали в других областях. По словам наставников Марии и отчетам ее воспитательницы мадам де Паруа, она была внимательной и трудолюбивой, в гораздо большей степени, чем дофин, у которого неспособность сосредоточиться и отсутствие мотивации послужили причиной назидания в одном из эссе Марии. Но классическое образование ее не увлекало: она понимала латынь лучше, чем говорила на ней, и ей гораздо больше нравилась французская поэзия, которую она изучала под руководством Пьера де Ронсара — ведущего поэта Плеяды[10].

Это был кружок из семи поэтов при дворе Генриха II, сочинявших стихи и панегирики в обмен на покровительство короля. Они находились в авангарде литературного движения, ставившего своей целью продемонстрировать, что нация может быть сформирована общим языком и что французский язык способен на равных соперничать с латинским, греческим и итальянским. Они также хотели доказать, что стихи на светские темы, такие как любовь, дружба, воинская доблесть или личные переживания, ничем не уступают произведениям религиозной тематики. Для этого Ронсар показывал, что французский язык передает все тонкости и нюансы самых возвышенных литературных жанров, таких как римский и греческий эпос и лирика, или новейшие и самые модные итальянские сонеты и канцоны.