Две короны (СИ)

Добравшись до бугра, я поставил свою тяжелую и неудобную ношу у ног, разогнулся и задрал голову. Над лабиринтом клубились иссиня-черные облака. Вниз из них били частые молнии. Они становились все длиннее, точно их притягивали валуны оград. А навстречу сверкающим разрядам, оставляя за собой дымные шлейфы, будто бы взлетали от земли невидимые ракеты. Их вой сливался с рокотом грома, временами перекрывая его. Это бесплотные рвались из разрушенной мною тюрьмы, точно решив в честь освобождения пробить небо над нею. И пробили его.

Небо провалилось — на лабиринт обрушился потоп. Лило и на бугор, и за ним, однако вперед даже смотреть было страшно: там между дождевыми струями почти не было промежутков, а на центральную площадку падал сплошной столб воды. Бурные пенящиеся потоки перехлестывали через ограды, валили многотонные валуны, несли их с собой. Спустя несколько секунд бугор почти затопило: мы с Люцифером оказались на крошечном пятачке суши в окружении бушующей мутной стихии. Небеса отдавали долги за весь период вынужденной скупости — впрочем, чудовищный ливень закончился быстро. Сошло на нет и наводнение, оставив после себя болото с выступающими там и сям камнями развороченных оград, да густую сырость в воздухе.

Все деревья вокруг повалило на полкилометра. Дальше кое-что устояло. Еще дальше лес уцелел полностью, и, надо думать, в его глуби, где-то в четверти дневного перехода, можно было бы найти сухие места. Но шлепать до вечера сперва по воде, потом по грязи не хотелось, а ночевка на продуваемом всеми ветрами бугре при такой влажности грозила простудой. Порталиться же — какая разница, куда? И я переместил себя и Люца в «бункер». Тем более что Гамбаров клад все равно больше прятать негде.

Ларец открылся легко, без ключа, поскольку замка у него не было, а только защелка. Внутри, до крышки засыпанный золотыми гроссами, стоял ларец поменьше, из красной яшмы, с расчетными драгоценными камнями всех видов: алмазами, изумрудами, рубинами. Их щедрая россыпь почти скрывала скромный ларчик из дымчатого кварца. Открыв и его, я замер в изумлении. В ларчике покоилась изящная корона из белого золота, усыпанная александритами. Явно не предназначенная для ношения ее мужчинами.

«Диадема принцессы Каграла, — значилось в описании. — Дает право впоследствии стать королевой. Только для невесты наследного принца или его супруги».

В подробном описании перечислялись другие ограничения: только для светлых рас, только для эльфов, только для лиц женского пола, только для урожденных дворянок… Удивившись, зачем они, если уже есть строжайшее ограничение по персоне, и для чего их так много, когда достаточно одного — «только для светлых эльфиек благородного происхождения», я вчитался в свойства предмета. Заняться в «резиновом мешке» все равно было нечем. Нельзя ни медитировать, ни даже развести костер и приготовить ужин. Придется сегодня сухомяткой довольствоваться… Но есть еще не хотелось.

Мне хватило опыта и знаний, чтобы понять: диадема весьма стара, как и моя княжеская корона. И ее тоже можно прятать в «Инвентарь», что я тут же и сделал как временный владелец. Кажется, первоначально украшение никаких ограничений не имело — их на него вешали позже, постепенно, и не всегда профессионально. Бравшиеся в дальнейшем за работу маги устранить халтуру предшественников не удосуживались. Или оказывались не в состоянии.

Причины изменений свойств диадемы могли быть различны. Например: Каграл раньше населяли не эльфы. И королями, принцами и принцессами там тоже были не остроухие. На Аусанге с его длинной извилистой историей многие государства строились поверх каких-то еще. Причем память о старых державах не всегда хранили бережно и почтительно. Напротив — гораздо чаще ей не придавали значения или сознательно уничтожали и затирали.

Несомненно одно: кто-то когда-то зачем-то захотел сделать эту диадему ритуальной драгоценностью, привязанной к одной определенной стране. Чтоб она не покидала Каграл, или не покидала его надолго. Наследный принц дарил украшение своей возлюбленной, и если она принимала подарок, то становилась его невестой, а затем и женой. Не местной уроженке пришлось бы переехать по месту жительства мужа, а по восшествии его на трон отправить ставшую бесполезной вещь в дворцовую сокровищницу. Откуда диадему извлекли бы вновь только к намечающейся женитьбе следующего принца. Все остальное — что будущей владелице положено быть эльфийкой, светлой, благородной — пристраивалось к созданному обычаю позднее. А сперва, не исключено, кагральской принцессой становилась первая нищенка брачного возраста, которая попросит у принца подаяние после достижения им совершеннолетия.