Две коровы и фургон дури

Чего я ждал? Не знаю, но внезапно передо мной открылся тоннель — как черный зев на фоне черного берега. Меня увлекло вглубь тоннеля, он обернулся вокруг меня, как одеяло вокруг плачущего ребенка. Я пошел по нему, и тогда то странное паучье чувство, что я испытал накануне, вернулось и защекотало меня тонкими лапками. Оно гладило меня по лицу, волосатые лапки накинули мне на лицо паутинный кокон. И я вдруг увидел, как передо мной проплывают цветные картинки — сценки из моей жизни, из жизней знакомых мне людей. Было совсем не страшно, наоборот, интересно смотреть, как я, только маленький, бегу из школы с бутербродом в руке или стою над ручьем с самодельной удочкой. Вот отец лежит на земле, голова — под кузовом ветхого фургона, а вот мама запрокинула голову и внимательно изучает полет стаи ворон. Грейс с измазанными в муке руками. Спайк, толкающий меня сзади в воду вместе с моей удочкой. Вот хохочущий Спайк падает с наших качелей вниз головой прямо на камни. Кровь. Вид с верхушки дерева, хозяин свиной фермы демонстрирует мне свое ружье. Но главным в этих сценах были чувства. Чувство тревоги и томления, чувство, что я скоро доберусь до места, где меня очень ждут. Места, которое я уже когда-то видел — во сне или в другой жизни, а может быть, помню по маминым рассказам. Вначале это было приятно, но вскоре стало горько и тошно. Сначала вокруг было тихо, но потом — слишком громко и солоно. Все мои чувства перемешались, завились клубком, цветные сценки с участием моих друзей и родных закружились в водовороте памяти, и я услышал далекий бой колоколов, увидел яркую вспышку света в конце тоннеля, а потом понял, что все так же стою на середине моста.

Ноги мои обрели крепость, руки — силу, я отпустил ветку, сделал шаг назад и обернулся. Собака уже поравнялась со мной, но все так же брела, покачиваясь, по мосту. Я слышал клацанье ее когтей по деревянным балкам, видел опущенный хвост и больную лапу, которую она с трудом волокла за собой. Чувство одиночества быстро таяло в воздухе, но запах гнили и разложения оглушал, — казалось, он прожигал дыру у меня в ноздрях.

Мне захотелось протянуть руку и погладить клочковатый собачий бок, но, пока я раздумывал, собака добрела до конца моста и, пошуршав, исчезла среди зарослей на другой стороне реки. Я немного подождал, но собака не вернулась. Я и не хотел, чтобы она возвращалась, но в то же время очень этого хотел, и от этой неразберихи у меня разболелась голова. Что я мог сделать? Только оседлать «хонду» и отправиться домой.

Мама ждала меня на кухне. Она не могла знать, что я приеду, но я видел, что она понимает, что произошло. Я бросил рюкзак на пол, сел за стол и подпер ладонями подбородок. Рассказать ей о собаке и тоннеле? Или она и об этом уже знает? А сама она видела когда-нибудь ту собаку? Бывала в тоннеле? Это что, то самое место, которое проходишь, чтобы попасть в страну, где знаки и приметы уже совсем не те простые вещи, какими они выглядят тут? Я поднял глаза. Мамин взгляд был устремлен прямо на меня, и мне стало не по себе. Я открыл было рот, но она приложила палец к губам и отрицательно качнула головой.

Я откашлялся и сказал:

— Мистер Эванс выгнал меня.

— Я знаю, — сказала мама.

— Я знаю, что ты знаешь, — сказал я.

Я не стал рассказывать про то, что Диккенс едва не застрелил Спайка, приняв его за меня, а просто сказал:

— Ерунда, в общем, получилась.

Мама встала, поставила чайник на огонь и сказала:

— Чашка чая нам обоим сейчас не повредит.

— Мне кажется, лучше выпить чего-нибудь покрепче.

Я вытащил из холодильника бутылку пива, и в этот момент в дверях появился отец со здоровенным кочаном капусты в руках. Он положил кочан на стол, взглянул на рюкзак на полу и, вздохнув, пробормотал:

— Что, опять?

Я кивнул.

— Эх, Эллиот…

— Хочешь пива? — Я протянул ему бутылку.

— Ладно, давай.

Мы расселись вокруг кухонного стола, и я попытался объяснить родителям, что вовсе не хотел уходить от мистера Эванса. Он считал меня хорошим работником, но что было делать, ведь Спайк — мой друг!

— Ничего себе друг! Совсем никудышный… Тебе следовало бросить его много лет назад! Он всегда плохо на тебя влиял.

— Да, но друг…

— Знаю, знаю. Но, понимаешь, сын, иногда стоит и о себе подумать…

— А иногда стоит защитить друга.

Против этого им нечего было возразить, так что я откинулся на спинку стула, хорошенько глотнул холодного пива и уже было открыл рот, чтобы рассказать про встречу с собакой без головы, но быстро закрыл его. Незачем зря болтать, есть вещи, о которых не говорят. Я подхватил рюкзак и отправился к себе. Лежа в кровати, я слышал, как мама с папой гремят на кухне посудой, прибирая ее на ночь. Я закрыл глаза и позволил дню скатиться с пригорка в темноту. Дом щелкал и потрескивал, кошка неслышно прошла по коридору мимо моей комнаты, кровать скрипнула. Мир успокаивался на ночь, и я почувствовал, как моя кровь замедлила свой бег и на меня, как занавес, спустилась сверху тишина.

Глава 28