Две крепости

Снова послышался топот и, к большой радости друзей, из леса появились кони Йомера и почтительно остановились чуть поодаль.

Гэндальф обратился к коням с просьбой помочь как можно быстрее попасть в Эдорас, и животные кивнули головами, словно соглашаясь.

— Хорошо, что наши кони встретили Сполоха, — Леголас легко вскочил на спину Эрода. — Гэндальф, как ты узнал, что он здесь?

— Позвал, — улыбнулся маг. — Позвал, и он примчался ко мне через весь Рохан.

Гэндальф взял к себе в седло Гимли, Арагорн и Леголас вскочили на коней, и они помчались.

Временами трава доходила всадникам до колен, и тогда казалось, что они плывут по серо-зеленому морю. На пути попадалось много озер и болот, но белый конь уверенно находил дорогу, и остальные не отставали от него. Через несколько часов пути впереди встала скалистая гряда. За ней садилось солнце, и будто от его жара над горами стелился дым.

— Это ущелье — Грива Рохана, — сказал Гэндальф. — За ним Изенгард.

— Но почему дым? — спросил Леголас.

— Война, — коротко ответил Гэндальф. — Скорее!

Глава VI Теоден

Маленький отряд скакал без остановки до позднего вечера. Когда совсем стемнело, Гэндальф позволил только короткую передышку. Леголас и Гимли заснули, Арагорн лежал без сна и глядел в небо, а сам маг до восхода луны простоял, вглядываясь во мрак. Ветер гнал по небу длинные перистые облака, но ночь оказалась тихой — ни движения, ни шороха на бескрайних равнинах. В холодном лунном свете они продолжали путь. Гимли клевал носом и норовил свалиться с коня, Гэндальф то придерживал его, то принимался трясти.

Сполох ночью скакал так же уверенно, как и днем. Усталым коням Йомера отставать не позволяла только гордость.

Перед рассветом похолодало. Постепенно темнота на востоке таяла, ночной мир обретал формы и краски. Далеко слева над черными стенами Эмин Майл вспыхнули снопы алого света. Утро выдалось свежее и ясное. Ветер трепал склонившееся от росы разнотравье.

Внезапно Сполох остановился, мотнул головой, звонко заржал.

— Взгляните! — обратился Гэндальф к спутникам.

Впереди, на горизонте, вставали горы. Темные скалы тянулись к небу, заснеженные вершины искрились на солнце. Глубокие извилистые долины с нерастаявшей ночной мглой постепенно переходили в равнину, поросшую высокими травами. На вершине ближайшего горного кряжа, опоясанного серебристой лентой реки, глаз уже мог различить золотые блики на крыше королевского замка.

Леголас разглядел защитный вал и ряды крыш внутри него, огромные, сияющие золотом палаты на зеленой вершине и стражников у ворот в ярких кольчугах.

— Это Эдорас, столица Рохана, — пояснил Гэндальф. — А золотые палаты Короля Теодена, сына Тенгеля, здесь называют Медусельд. Еще до полудня мы будем там. Но должен предупредить: здесь война, а рохирримы и в мирное время не отличались добродушием. Не хватайтесь за оружие и придержите языки, по крайней мере пока мы не окажемся у трона Теодена.

Мелкий речной брод обернулся широкой наезженной дорогой, по обеим сторонам которой высились курганы. Арагорн насчитал семь с одной стороны и девять — с другой. Склоны казались заснеженными — настолько густо покрывали их маленькие звездочки цветущего симбелина.

— Этот цветок называют Вечной Памятью, — объяснил Гэндальф. — Он цветет круглый год и растет лишь там, где покоится прах погибших.

— Немало правителей сменилось в Золотых Палатах с тех пор, как юный Йорл привел сюда с севера свой народ, — заметил Арагорн.

— С тех пор багряные листья у моего дома осыпались только пятьсот раз, — пожал плечами эльф.

— Но для людей это немало. Они забыли, откуда пришли сюда, да и о самом походе Йорла память осталась только в песнях. Подожди-ка, дай вспомнить… — И Арагорн тихонько запел:

Где ныне всадник, где конь боевой,
где звонкого рога пенье?
Где шлем и копье, меча острие,
волос золотых плетенье?
Где твердость руки, сжимающей сталь,
где алых огней свеченье?
И где по весне над тучной землей
высоких хлебов цветенье?
Исчезли, ушли, как ветер с равнин уходит,
устав скитаться;
На Запад, на Запад уходят дни, чтоб там
навсегда остаться.
Кто властен сдержать бесконечный дым,
летящий над пепелищами?
И годы, спешащие за моря — удержим ли их?
Отыщем ли?

— Много веков назад роханский поэт сложил эти строки, чтобы потомки помнили о Юном Йорле и о крылатом коне Феларофе. — Арагон вздохнул. — И вот имя певца уже забылось, а песня жива.

Дорога миновала курганы, попетляла по зеленому склону и вывела их к городским воротам. Стражи в блестящих кольчугах на языке Рохана потребовали назвать себя. Дружелюбия в их взглядах действительно было маловато. Гэндальф ответил им: