Две линии судьбы. Когда остановится сердце

Глаша вяло глотала овсяную кашу, стараясь не смотреть на свое отражение в зеркале, когда послышались шаги, затем какой-то шорох, дверь открылась и вошла Алевтина (слава тебе господи!), неся в руках большой черный пакет. Глафира чуть не подавилась, представив себе, что там, в черном пакете, — ее саван…

— Аля, что это? — она даже не поздоровалась с ней. — Пришла готовить меня к смерти?

— Нет, мне приказали переодеть тебя… но это не то, о чем ты подумала. И вообще, я, наверное, напрасно тебя запугала. И ты нужна моим хозяевам совсем для других целей.

— Хочешь сказать, они меня в бордель решили определить? — мрачно пошутила Глафира. — Так что там?

— Вот, — и Алевтина принялась выкладывать из пакета темно-серый костюм, блузку, туфли.

— Бред какой-то! Что это? Зачем?

— Знаешь, может, я, конечно, и на этот раз ошибаюсь, но они хотят тебя одеть во все это, чтобы с кем-то сравнить. Я видела, как они разглядывали какую-то фотографию, собирая этот гардероб.

— Ты хочешь сказать… — Волосы на голове у Глаши зашевелились от страха. — Хочешь сказать, что они убили женщину, похожую на меня, и теперь собираются надеть на меня ее одежду?! Может, они прикончили какую-то бизнесменшу или банкиршу?

— Вообще-то я собственноручно отрезала этикетки. Все новое. Надень.

— И что потом? Ты выпустишь меня отсюда?

— Нет, я должна тебя сфотографировать во всех ракурсах, — извиняющимся тоном проговорила Алевтина. На этот раз она выглядела больной и усталой. Вероятно, хозяева на самом деле изменили отношение к ней.

Глаша поставила на столик пустую тарелку и, вздохнув, принялась надевать принесенную одежду. Через несколько минут она уже стояла перед зеркалом, и на лице ее читались удивление, восторг, недоумение и какая-то тихая радость.

— Смотри, Аля, как человека одежда меняет, а? Всегда предпочитала носить вязаные балахоны, джинсы и свободные свитера, а тут вдруг, неожиданно, — костюм. Смотри, как сидит!

— Да ты просто красавица! Тебе бы еще легкий макияж. — Аля искренне, как показалось Глаше, восхищалась переменами, произошедшими в ее внешности. — Глаша, не знаю, как тебе сказать, но у меня есть одна новость. Может, конечно, все это я сама себе напридумывала…

— Ну что? Говори!

— Наш водитель Юра положил на меня глаз. Словом, он мне предложил… сама понимаешь что.

— И?

— Я подумала, что главное, чего я могу добиться этим, — это заполучить его телефон! Понимаешь?! Не тот, заблокированный, который нарочно на виду оставила моя хозяйка, помнишь? А нормальный, действующий мобильник, который я принесу тебе, а ты позвонишь, и я попробую объяснить твоим близким, где находится этот дом, этот поселок, они придут, заберут нас, и ты поможешь мне выбраться из этой истории чистой. Ну, как тебе мой план?

— Если не учитывать тот процент унижения, который тебе придется испытать с этим Юрием, то план просто блестящий! Вот только почему он не пришел нам с тобой в голову раньше?

— Вероятно, потому, что прежде этот Юрий не оказывал мне знаков внимания.

— Странно, учитывая твою привлекательную внешность и, как бы это помягче выразиться (только без обиды!), доступность. В том плане, что ты, насколько я поняла, такая же пленница, как и я. И что ему мешало воспользоваться своим положением?

— Думаю, у него была девушка, которую он любил, а потом что-то у них там произошло, они расстались, вот поэтому, я считаю, он и заметил меня.

— Но план на самом деле отличный! Хорошо бы успеть все это проделать до того, как со мной случится что-то страшное.

Алевтина тем временем достала из кармана форменного халата фотоаппарат и принялась увлеченно фотографировать Глафиру, бормоча про себя, что неплохо было бы ей сделать стрижку, маникюр, макияж… Как если бы она снимала ее для рекламного портфолио.

— Аля, остановись! — Глафира поймала ее за руку. — Хватит, ты начинаешь меня раздражать.

— Ну почему ты злишься? Смотри, какие фотки классные получились! — И она, не обращая внимания на внезапно испортившееся настроение Глаши, принялась демонстрировать ей на дисплее фотоаппарата уже отснятые кадры.

— Да, похоже, ты говоришь правду, и меня готовят для исполнения какой-то роли. Думаю, мне придется за кого-то расписаться в банке или кого-нибудь прибить. Дурдом! А кто поставил сюда это зеркало?

— Понятия не имею.

— Но если это не ты, значит, зеркало сюда притащили твои хозяева. Для какой цели? Какая им разница, увижу я свое отражение или нет? Ведь для них важно, похожа ли я на кого-то там…

— В самом деле, непонятно. Но скажи, тебе ведь понравилось, как ты выглядишь?

Глафира посмотрела на нее внимательно, с минуту молчала, а потом вдруг сказала:

— Послушай… А ты не знаешь, какой укол мне сделали ночью? И почему я ничего не почувствовала? Ведь если я ничего не почувствовала, значит, ты принесла мне питье с подмешанным в него снотворным. Ты знала об этом?

— Нет, я не знала.

— Аля… Что происходит? — Глафира устало опустилась на кровать. От мыслей, вдруг разом завихрившихся в ее голове, ей стало не по себе.

— В смысле?